Full Text

Ранней осенью 1926 г. из Москвы в Улан-Батор отправилась первая медико-санитарная экспедиция Наркомздрава РСФСР. В ее состав вошли 7 врачей: венеролог, окулист, терапевт-фтизиатр, педолог, акушер-гинеколог, санитарный врач и начальник экспедиции. Средний медицинский персонал был представлен фельдшером, акушеркой и двумя медсестрами. При экспедиции также находилось 4 санитара-дезинфектора. Подготовка к работе в далекой стране велась серьезно. Все мужчины из состава экспедиции получили разрешение ОГПУ на огнестрельное оружие. Благодаря этому в наших руках оказался список мужчин - участников экспедиции с указанием их должностей (но не врачебных специальностей). Экспедицией руководил Анисим Абрамович Французов. В ее состав входили врачи Я. О. Гибианский, С. Н. Рудчинко, С. М. Баркман, Г. В. Ивицкий и А. О. Долин; фельдшеры Д. Т. Добрынин и А. З. Попов, санитары Х. Ф. Туркулов, А. М. Гарюшин, Б. Г. Юровицкий и С. М. Круглов 47. Ивицкий и Долин являлись членами ВКП(б). Об этом нарком здравоохранения Н. А. Семашко упоминал в ходатайстве в ОГПУ на приобретение оружия 48. Первая медико-санитарная экспедиция проработала в Монголии около 3 мес, с сентября и до конца 1926 г. В начале 1927 г. заместитель наркома иностранных дел СССР Л. М. Карахан писал Н. А. Семашко, что монгольское правительство осталось очень довольно ее работой и передало через полпреда СССР П. М. Никифорова правительству СССР и Наркомздраву РСФСР благодарность за оказанную помощь. В письме также содержалась просьба выразить мнение Наркомздрава о приглашении монголами на постоянную службу А. А. Французова, а также экспедиционного венеролога и окулиста 49. Сохранившиеся в фонде Наркомздрава РСФСР отчеты Г. В. Ивицкого содержат гораздо более критическую оценку деятельности экспедиции А. А. Французова. Как ее непосредственный участник, Георгий Васильевич, безусловно, оставил ценные и, возможно, единственные сохранившиеся описания работы и злоключений экспедиционных врачей. Однако многие его заявления необходимо рассматривать с учетом того, что он был одним из всего двух членов ВКП(б) на всю экспедицию. Так что критицизм вполне мог являться проявлением «большевистской бдительности». Главной и непоправимой ошибкой Ивицкий считал принятое правительством МНР, советским полпредством и улан-баторскими врачами решение послать экспедицию в западный район (хошун) Заин-Шаби. Он считал, что там, без доступа к органам власти и оперативной информации по стране, почти весь потенциал наркомздравовских врачей остался невостребованным. Вместо планировавшихся нескольких медпунктов удалось открыть лишь одну амбулаторию в Цэцэрлэге. Основная нагрузка легла на экспедиционного венеролога, а окулист, акушер-гинеколог и другие специалисты временно оказались не у дел. Аймачные власти не были подготовлены к приему советских врачей, ламы отнеслись к экспедиции с неприязнью, а местные русские вообще увидели в ней источник наживы, запрашивая за извоз по худонам огромные суммы (25 руб. в сутки) [1]. Вместо лечебной работы члены экспедиции занялись исследованиями. Санитарный врач обследовал 250 юрт в радиусе 60-90 верст от Цэцэрлэга. Сложности возникли даже с тем, чтобы просто найти местное население. Не знавшие монгольских реалий медики думали, что кочевники массово приезжают в города, а не расселяются семейными стойбищами (аилами) в степи. Терпения врачей хватило всего на месяц такой работы. Оставив в Цэцэрлэге венеролога и помогавшего ему терапевта, экспедиция отбыла обратно в Улан-Батор. В монгольской столице продолжилось поюрточное обследование населения. Были обследованы 500 юрт. Окулист осмотрел более 200 жителей. Школьникам сделали реакцию на туберкулез. Амбулаторно было принято несколько сотен больных. Собранные материалы анализировали и обсуждали на врачебных совещаниях [1]. Основные результаты первой медико-санитарной экспедиции сформулированы в двух документах. В нашем распоряжении имеются выписка из протокола № 5 заседания Коллегии Наркомздрава от 18.11.1927 и отчет Г. В. Ивицкого из материалов второй медико-санитарной экспедиции. Коллегия признала большое значение экспедиции для ознакомления с медико-санитарной ситуацией в Монгольской Народной Республике (МНР) и медицинскими нуждами монгольского народа, указала на необходимость организации врачебных отрядов и разъездных врачей для Монголии, поручила Бюро заграничной информации Наркомздрава РСФСР войти в соглашение с Народным комиссариатом иностранных дел (НКИД) по вопросам организации советским правительством «медицинской и лекарственной помощи» МНР, постановила привлечь к участию Государственный институт социальной гигиены 50. Выводы Г. В. Ивицкого более предметны. Подтвердился факт распространенности в МНР сифилиса и других венерических заболеваний. Экспедиционные врачи пришли к выводу об огромной опасности этих болезней для монгольского народа и о срочной необходимости организации венерологической помощи. В то же время отмечалось малое распространение туберкулеза легких. Однако врачи видели проблему в отсутствии у монголов природного иммунитета к бацилле Коха и призывали обращать на это внимание при устройстве казарм, интернатов, общежитий. Экспедиция констатировала в МНР высокую детскую и материнскую смертность. Советские медики видели причину в распространенности сифилиса, «культурной отсталости» населения, отсутствии квалифицированного родовспоможения, службы охраны материнства и младенчества, детских яслей. В итоге все сводилось к отсутствию правильно организованного здравоохранения. Г. В. Ивицкий отмечал, что за короткий период врачам удалось взрастить в монголах ростки доверия к советской медицине. Здесь помог «магический» эффект неосальварсана при лечении запущенных случаев сифилиса. По словам Ивицкого, при отъезде экспедиции собралось много монголов, которые плакали, хватали медиков за руки, прося остаться. При этом больные, которые незадолго до этого «положительно заживо гнили», а после вливаний неосальварсана были в числе провожавших, буквально рыдали в голос [1]. Важным результатом экспедиции признавался озвученный на уровне правительства МНР вывод о необходимости создания санитарной организации в масштабах страны, которая опиралась бы на низовую инициативу простых скотоводов. Одной экспедиции для этого было недостаточно, и на совместных с монгольским правительством заседаниях было решено просить Наркомздрав о второй, более длительной, экспедиции. Просьба эта была удовлетворена в рекордно короткий срок. Прежде чем перейти к нюансам второй медико-санитарной экспедиции, зададимся вопросом, была ли экспедиция А. А. Французова настолько неудачной, как о ней писал Г. В. Ивицкий? Судя по документам, поставленные перед врачами задачи были выполнены. Экспедиция провела общую рекогносцировку медико-санитарной обстановки в стране, выявила наиболее опасные для здоровья монголов заболевания, определила меры дальнейшей борьбы с ними, обозначила первоочередные для здравоохранения отрасли. Протоколы предшествовавших экспедиции медицинских совещаний в Улан-Баторе показывают, что умысла убрать ее «с глаз долой» у врачей Управления здравоохранения МНР не было. Сознавая, что аймаки страдают от отсутствия европейской медицины гораздо больше, чем столица, они составили рациональные экспедиционные маршруты, исходя из численности потенциально охватываемого населения, согласно которым Заин-Шаби был не каким-то особенно безнадежным захолустьем, а лишь наиболее густонаселенным из обозначенных П. Н. Шастиным и коллегами районов. Ивицкий был прав в том, что улан-баторские врачи за несколько лет не удосужились опубликовать каких-либо сведений о состоянии здоровья населения МНР. Поэтому экспедиция Французова отправилась в Монголию практически «вслепую», везя с собой массу ненужных вещей и ориентируясь на ошибочные ожидания по поводу сезонных перемещений кочевников 51. Опубликованная информация о медико-санитарной ситуации в МНР была бы значительным подспорьем. В дальнейшем Г. В. Ивицкий и начальники последующих экспедиций регулярно публиковали материалы исследований в медицинской и общей периодике. Подействовал ли на Наркомздрав РСФСР критический разбор Ивицким неудач первой медико-санитарной экспедиции или сам Георгий Васильевич вызвался исправлять допущенные ошибки, но именно на него было возложено руководство второй экспедицией в МНР. Нужно отметить, что Г. В. Ивицкий целенаправленно старался избегать прошлых ошибок и буквально забрасывал наркомат подробнейшими отчетами, докладными записками, характеристиками. Благодаря ему мы узнаем многое о трудовых буднях советских врачей-интернационалистов в МНР. Вторая экспедиция отправилась из Москвы в Улан-Батор 10 сентября 1927 г. В ее состав вошли терапевт, два венеролога, хирург, акушер-педиатр, санитарный врач, фельдшер-акушер, фельдшер - заведующий аптекой и санитар-переводчик. Уже в Монголии экспедиция была усилена еще одним санитарным врачом, фтизиатром и двумя медсестрами. В положении о второй медико-санитарной экспедиции за подписью Н. А. Семашко определены направления ее работы. Они включали оказание квалифицированной амбулаторной лечебной помощи монголам в населенных пунктах и в кочевьях, проведение мероприятий по оздоровлению монгольского населения, продолжение работы первой экспедиции по санитарно-бытовому обследованию, ведение санитарно-просветительной работы среди монгольского населения, углубление и уточнение данных первой экспедиции о современном состоянии тибетской и народной медицины в Монголии. Особо акцентировался следующий момент: «Экспедиция в своей деятельности и каждый ее работник в отдельности в процессе всей своей работы, заключающейся в оказании медико-санитарной помощи монгольскому населению, руководствуется основным принципом - укреплением доверия монгольского населения к культурным учреждениям. Каждый шаг и начинание экспедиции и ее отдельных работников, прежде всего, проверяются под этим углом» 52. Предписывалась такая форма взаимодействия с монгольским населением, при которой доверие возникало бы буквально на глазах, под непосредственным воздействием проводимого лечения. Во многом надежда возлагалась на психологический эффект. «Этого возможно достигнуть, - писал Г. В. Ивицкий, - особенно при развитии хирургической деятельности, когда монголы воочию могут убедиться, как сильна европейская наука врачевания; много поможет и рационально поставленная родильная помощь» 53. При этом медработникам категорически запрещалось заниматься частной практикой и получать с населения какую-либо компенсацию, даже сугубо добровольную 54. Этот принцип соблюдался неукоснительно. Вторая медико-санитарная экспедиция состояла из трех автономных подразделений: центральной амбулатории в Улан-Баторе, отряда в Заин-Шаби на базе амбулаторного пункта в Цэцэрлэге (врач Н. А. Сидоркин и фельдшерица-акушерка А. С. Попова); венерологического отряда под руководством С. Т. Ильина в Сан-Бэйсэ (ныне Чойбалсан). Выезжавший в Ундэрхан обследовательский отряд образовался при закрытии родильного отделения экспедиционной больницы и относился к головному подразделению экспедиции 55. Центральная амбулатория расположилась в здании, ранее занимаемом Полпредством СССР в Монголии. Это была усадьба № 15 в китайском квартале Улан-Батора 56. 22 декабря 1927 г. открылась больница второй медико-санитарной экспедиции на 10 коек. Оба медицинских учреждения испытывали большую нагрузку. По сравнению с ноябрем в декабре 1927 г. в Центральной амбулатории прием увеличился почти втрое. «Врачи перегружены: кроме амбулатории им приходится проводить много работы общественного характера - лекции, беседы, обследования, - писал Ивицкий. - Низы, что называется, прут и напор их сказывается на изменении отношения к нам со стороны русофобской верхушки ЦК МНРП и правительства» 57. В чем же заключалось «русофобство» высшего эшелона Монгольской народно-революционной партии (МНРП), и какие отношения сложились у второй медико-санитарной экспедиции с монгольским правительством и работавшими на него русскими врачами? Почему вообще возник диссонанс в, казалось бы, единой повестке строительства монгольского здравоохранения? Мы выносим в поле научной дискуссии свое объяснение сложившейся ситуации, в котором учитываем разнонаправленное воздействие нескольких факторов. Начать следует с того, что жалобы Г. В. Ивицкого на монгольское правительство в ряде случаев действительно были небеспочвенны. Например, когда экспедиционные врачи хотели осмотреть учащихся средних школ, министр просвещения МНР Э. Батухан препятствовал этому, ссылаясь на то, что у монголов есть собственная государственная медицина - тибетская, которая не хуже европейской и вполне справляется с охраной здоровья учащихся. Инициативы экспедиции по работе с женщинами, открытию яслей и родильного дома также сталкивались с пассивным противодействием. Ивицкий подозревал, что ЦК МНРП сознательно затягивает реализацию резолюций женских конференций, чтобы самим открыть детское и перинатальное учреждения, лишив экспедицию первенства 58. В то время у власти находились люди, серьезно воспринимавшие национальный суверенитет Монголии во всех сферах общественного строительства. Многие государственные деятели были не монголами, а бурятами (член ЦК МНРП Э.-Д. Ринчино, министр образования Э. Батухан, представители Коминтерна М. Амагаев и Б. Барадин, председатель Монучкома Ц. Жамцарано). Ценность национального суверенитета они познали, борясь за права и политическое представительство бурят в Российской империи, создавая бурят-монгольские национальные автономии в РСФСР и Дальневосточной республике (ДВР). Буряты старались минимизировать русское влияние в Монголии, чтобы сохранить традиционную культуру, язык и историческое наследие страны. За это впоследствии они поплатились карьерой, а в период сталинских репрессий - жизнью [2]. В данном контексте понятна реакция Батухана, объяснявшего, что имевшая статус государственной тибетская медицина вполне справляется со своими задачами в школах страны. Для него в тот момент национальное наполнение тибетской медицины, ее прямая ассоциация с устоями и верой традиционного кочевого общества значили гораздо больше простой эффективности. Крах авторитета этой медицинской системы на глазах у подрастающего поколения, формирующего новый взгляд на свою страну и окружающий мир, по-видимому, расценивался как сдача национальных позиций. Настойчиво требовавший доступа к школьникам советский врач, за которым стоял Наркомздрав РСФСР, а не Управление здравоохранения МНР, воспринимался как угроза. Руководители МНР понимали опасность растущей зависимости от СССР. Здравоохранение было слабейшим звеном. В этой отрасли монголы полностью зависели от Москвы. В сложившейся обстановке вопрос первенства в открытии новых медицинских учреждений ожидаемо чувствительно воспринимался монголами, строившими национальное здравоохранение и желавшими самостоятельно руководить этим процессом. 1 февраля 1928 г. на заседании правительства МНР под председательством члена ЦК МНРП Дугаржапа был представлен доклад заведующего отделом здравоохранения МНР о положении в отрасли. Докладчик говорил о том, что «дело здравоохранения перешло на „четвертую улицу“», имея в виду адрес экспедиции Наркомздрава РСФСР и перекос всей инициативы по строительству в ее сторону. Предлагалось принять все возможные меры для активизации работы в гражданской больнице, пригласить дополнительные врачебные кадры, приобрести рентгеновский аппарат. Г. В. Ивицкий усмотрел в этом начало конкуренции. Он писал: «Монгольское правительство пытается нас побить нашим же орудием» 59. Отмечая рост авторитета экспедиции среди простых монголов, Ивицкий подчеркнул, что члены правительства МНР сразу же заговорили о переходе всего ее состава на монгольскую службу. В ответ на отказ последовало новое предложение - работать в Гражданской больнице по совместительству. На этот раз Георгию Васильевичу пришлось согласиться при одном важном условии: монгольское правительство обязалось находить и выписывать на службу врачей только через экспедицию. В результате был получен контроль над кадровой политикой монгольского здравоохранения 60. Ивицкий оказался для монголов неудобным начальником экспедиции. Он отличался не только ретивостью в выполнении установок Наркомздрава РСФСР, действуя строго по положению об экспедиции, но и был до крайности несговорчив. Меньшая по составу, но гораздо более автономная и опытная, вторая медико-санитарная экспедиция открыла медпункты в Сан-Бэйсэ и Ундэрхане, а в Улан-Баторе - экспедиционную амбулаторию и стационар. Экспедиционные врачи усилили и открытый ранее медпункт в Цэцэрлэге. Неудивительно, что монгольские чиновники сочли стремительный успех второй экспедиции перехватом инициативы и серьезно обеспокоились. Понятна и профессиональная ревность врачей-экспатриантов. Использовав первую экспедицию для рекогносцировки медико-санитарной ситуации в стране, улан-баторское врачебное сообщество, вероятно, не ожидало, что вторая, более просчитанная и подготовленная экспедиция прибудет так скоро. С ее появлением поток больных, до этого безальтернативно направлявшийся за европейским лечением в Гражданскую больницу Улан-Батора, разделился. Существенная его часть была перенаправлена в амбулаторию и стационар второй экспедиции. К тому же мобильные медотряды доставили советскую медпомощь в отдаленные аймаки, стремительно завоевывая там доверие и почитание местного населения. Работая на одну и ту же цель, медики наркомздравовских экспедиций перехватывали у врачей Управления здравоохранения МНР инициативу, а с ней и авторитет, почет и научные лавры первопроходцев. Постепенно неуемная энергия Г. В. Ивицкого стала раздражать и Наркомздрав РСФСР. В конце 1928 г. он докладывал, что прием больных в Центральной амбулатории вырос до 200 человек в день, врачи перегружены работой, экспедиции удалось «отвоевать» у эмчи-лам партийную и средние общеобразовательные школы, администрация Гражданской больницы обратилась с просьбой привлечь через экспедицию еще трех врачей и до прибытия замещать их экспедиционными кадрами, хотя вначале даже не хотела впускать экспедиционных медиков в пустующее здание, в медицинских учреждениях растет наплыв лам. Победную реляцию завершал список просьб от направления в распоряжение экспедиции дополнительных медсестер, завхоза и трех квалифицированных переводчиков, до заказа рентгеновского аппарата, рентгенотехника и открытия новой больницы на 15 коек для глазной и хирургической помощи. На все мероприятия требовалось 54 тыс. руб. по приложенной смете. Задумчивая сдержанность Наркомздрава выразилась в резолюции, сделанной красным карандашом на полях документа (вероятно, рукой Н. А. Семашко): «Полагал бы не расширять работу, памятуя, что наша задача стимулировать появление у них своих учреждений, а не стремиться полностью обходить всех медпомощью» 61. Несмотря на трения, со временем между экспедициями и сообществом врачей-экспатриантов образовалась неразрывная связь. Дело в том, что по завершении экспедиционных работ часть врачей подписывали контракты с монгольским управлением здравоохранения и переходили на службу туда. Таким образом, постепенно советское врачебное сообщество в Монголии объединилось и разногласия естественным образом улеглись. Выработалась общая повестка, медики сконцентрировались на решении насущных проблем здравоохранения, хотя внутри отдельных коллективов, конечно, временами случались профессиональные и личностные конфликты. Вторая медико-санитарная экспедиция проработала в МНР чуть больше года. В 1929 г. ее сменила третья медико-санитарная экспедиция, проработавшая в стране до 1931 г. Четвертая экспедиция уже называлась научно-исследовательской и проработала в Монголии с мая 1933 г. по февраль 1936 г. В ее состав входили не только постоянно требовавшиеся в МНР дерматовенерологи, но и курортолог, фтизиатр и патологоанатом. Руководил ею доцент С. Ю. Беленький. В фокусе этой экспедиции находились бальнеологический потенциал и специфичные для регионов Монголии заболевания. Результаты работы регулярно печатались в русскоязычной периодике, а по случаю 10-летия монгольского здравоохранения была опубликована отдельная брошюра. Пятая экспедиция Наркомздрава РСФСР в Монголию также являлась научно-исследовательской и работала в стране с 1936 г. по август 1938 г. Ее руководителем был врач А. А. Азарх. В состав экспедиции входило 8 врачей и 8 средних медицинских работников, занимавшихся как медицинской помощью монгольскому населению, так и изучением заболеваемости и смертности в МНР [3]. Документы Наркомздрава РСФСР содержат много информации по истории советских экспедиций в Монголию, однако значительная их часть не выделена в отдельные дела и разбросана по разным описям. Изученные в данной статье архивные материалы ограничиваются двумя первыми экспедициями, так как именно в период с 1926 по 1928 г. закладывались организационные основы советской медицинской помощи МНР. Рассмотренные нами формы этой помощи - командирование врачей в распоряжение монгольского правительства и отправка медико-санитарных экспедиций - раскрывают перед нами некоторые нюансы советской политики по отношению к Монголии, особенности политической и социокультурной ситуации в стране в тот период. Для СССР в 1920-е годы Внешняя Монголия была единственным в мире идеологическим союзником, последовавшим его примеру в построении общества нового типа. Более того, МНР была буфером, отделявшим советскую территорию от хаоса послереволюционного Китая, а с 1931 г. - от расширяющей свое геополитическое влияние на континенте Японской империи. Поэтому Москва чрезвычайно чувствительно относилась к вопросу культурной гегемонии в Монголии, не терпя никакой конкуренции, тем более со стороны своего геополитического «друга-соперника» - Веймарской Германии. Спешное командирование в МНР первой медико-санитарной экспедиции свидетельствовало о геополитической нервозности Кремля, действовавшего по принципу «скорость важнее эффективности». Срочно заполнить лишь наметившийся вакуум, застолбить территорию, исключить даже намек на вмешательство другого «культуртрегера» - именно эти задачи составляли геополитический «подтекст» экспедиционного формата. По сравнению с эволюционной формой советской помощи - формирующимся в Улан-Баторе сообществом советских врачей-экспатриантов - экспедиция была гораздо более «революционна». Подвижная, способная разделяться на автономные группы, охватывающая огромные территории, при наличии активного и толкового руководителя эта организационная форма мобилизовала сразу несколько направлений деятельности. Организация медицинских учреждений в отдаленных аймаках приносила европейскую медицинскую помощь страдавшему без нее аратскому населению. Одновременно создавался фундамент доверия к советским медикам и нарабатывался их высокий авторитет. Через экспедиционных врачей скотоводы получали не только медпомощь, часто спасавшую безнадежно больных людей, но и определенный заряд идеологии, ориентированный как на подрыв старых, так и на формирование новых ценностей. Экспедиция была катализатором изменений в области здравоохранения, а ее начальник - ключевой фигурой, замыкавшей на себе отношения со всеми основными акторами процесса. В определенной степени это был политик, своими действиями направлявший стратегию развития европейской медицины в МНР. В истории советско-монгольских отношений такой личностью стал не покладистый А. А. Французов, а упрямый большевик Г. В. Ивицкий, не только сумевший добиться от монгольского правительства значительных уступок в вопросах доступа к населению, но и подчинивший себе кадровую политику Управления здравоохранения. Как бы ни был временами несимпатичен этот персонаж, он сыграл огромную роль в становлении советской медико-санитарной помощи МНР на раннем этапе и его значение в создании монгольского здравоохранения трудно переоценить. Причины трений между экспедицией Ивицкого и монгольским правительством лежали в области идеологии, но не в противостоянии феодализма и социализма, а скорее в разном построении векторов развития при стремлении к одному и тому же результату. Советские врачи на монгольской службе лучше знали психологию монголов, их национальный характер, обидчивую уязвимость в вопросах сохранения традиционной культуры. Г. В. Ивицкий же прибыл в МНР с целью заложить основы современного здравоохранения и делал это по своему плану, воспринимая неприязненное отношение монгольской партийной элиты как враждебное «русофобское» сопротивление. В своих отчетах он ни разу не написал о понимании их мотивов, больше употребляя выражения «укрепить авторитет научной медицины», «завоевать доверие», «ударить наукой на эту мистическую крепость». Как большевик, он видел задачи экспедиции в преодолении сопротивления и переламывании ситуации, хотя и требовал добиваться этого последовательно, шаг за шагом 62. Изученные документы не позволяют говорить о серьезном антагонизме между улан-баторскими врачами-экспатриантами и экспедициями Наркомздрава РСФСР. Конечно, между ними вполне могла возникнуть неприязнь, учитывая ретивость Г. В. Ивицкого в перетягивании на свою экспедицию потока больных и его критику инициатив советских врачей на монгольской службе. Очевидно и то, что Ивицкий и Шастин относились к разным прослойкам внутри врачебного сообщества: один безоговорочно принял советский образ мыслей, другой обладал огромным, подтвержденным государственными наградами Российской империи практическим опытом и, несомненно, придерживался более умеренных взглядов на развитие медицинского дела в МНР. И все же, несмотря на очевидные заслуги Георгия Васильевича в организации здравоохранения Монголии, симпатии как элит, так и простого народа были на стороне более опытного и менее радикального Павла Николаевича Шастина. Ведь в итоге советских врачей монголы называли «шастин-доктор», а не иначе. Неприязнь же впоследствии нивелировалась тем, что именно экспедиции стали основным донором опытных кадров для здравоохранения МНР. Таким образом, на начальных этапах советской помощи Монголии в области медицины и здравоохранения существовали две ее основные организационные формы. В процессе взаимодействия они корректировали и дополняли друг друга, способствуя более эффективному изучению страны и ее населения. Каждая из форм появилась как ответ на определенный запрос или вызов. В изучаемом историческом контексте они выполнили свои задачи и слились воедино, образовав общий феномен советского врачебного сообщества в Монголии, к глубинному изучению которого мы приступили только недавно. Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 19-18-00031) Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

About the authors

V. Yu. Bashkuev

The State Budget Institution «The Far-Eastern Institute of Mongolistics, Buddology and Tibetology of the Siberian Branch of The Russian Academy of Sciences

Email: vbashkuev@gmail.com

P. E. Ratmanov

The Federal State Budget Educational Institution of Higher Education “The Far-Eastern State Medical University” of Minzdrav of Russia

References

Statistics