The tragedy of starving population of the central regions of Russia in 1920-1922

Abstract


On the basis of archival documents and literary sources the importance of nutrition factors determining the importance of its influence on the level of demographic indicators and morbidity during the famine of the 1920s in the Samara Gubernia is demonstrated. The contribution of foreign public organizations in saving people from starvation is presented.

Full Text

Проблеме голода 1920-х годов посвящено множество публикаций [1-3]. Однако в связи с вновь вскрывающимися фактами считать тему исчерпанной нельзя [4]. В 20-е годы XX в. важнейшей задачей победившей советской власти, внесшей «немалый вклад» в возникший голод, начавшийся не в последнюю очередь благодаря проводимой преступно продразверстке, была организация питания населения. Большевики сначала способствовали появлению голода, а затем стали с опозданием с ним бороться. К концу 1921 г. количество голодающих в России достигло 28 млн человек [5], по другим данным - 37 млн человек в 23 губерниях, из них 30 млн в Поволжье [6]. Неурожай охватил 40% посевных площадей [5]. Голод в России случался часто и до этих событий. Так, в 1906 г. был сильный неурожай. В. О. Губерт в выступлении на заседании комиссии питания, Русского общества по вопросам питания призывал: «Нужно дать сейчас хлеб голодному… ибо голодный уже больной человек». Отметим, что правительственная помощь голодающим осуществлялась редко и была недостаточно эффективной [7]. Целью исследования стало изучение состояния питания населения в период голода 1920-1922 гг. в Самарской губернии. Материалом служили архивные данные из фондов Самарского областного государственного архива социально-политической истории (СОГАСПИ), Государственного архива Саратовской области (ГАСО), Центрального государственного архива Самарской области (ЦГАСО) и его Сызранского филиала, Государственного архива Ульяновской области (ГАУО), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и источники литературы, методом - системный анализ. Самарская губерния, по сведениям Самарского губстатбюро на 1 января 1922 г., состояла из 7 уездов, 320 волостей, 1 511 076 взрослого населения (по переписи 1920 г.) и 1 264 417 детей (до 15 лет включительно). Голодали 1 274 777 взрослых и 1 134 116 детей 29. Наглядная картина огромного масштаба бедствия в стране видна на примере Самарской губернии, где с июля по ноябрь 1921 г. от голода и болезней скончались 14 700 человек. На железнодорожной станции Самара ежедневно подбирали около 200 умирающих детей [8]. В результате отсутствия пищи заболели в августе 1921 г. в Пугачевском уезде Самарской губернии 7559 жителей, в сентябре - 10 923, в октябре - 11 965. Смертность среди больных постоянно увеличивалась и составила в августе 1251, в сентябре - 3045, в октябре - 4251 человек [9]. В течение 1921 г. питание в детских учреждениях постоянно ухудшалось. В Самаре было зарегистрировано 11 210 младенцев до 3 лет. Из них 500 детей, находившихся в 7 учреждениях подотдела охраны материнства и младенчества (ОММ), питались там. Остальные в последние 2 мес не имели даже того, чем кормились в начале года. Дети получали овсяный хлеб, но к концу года количество его уменьшилось. В результате питомцы болели острыми кишечными заболеваниями. Выдача несвежего мяса или замена его селедкой усугубляли состояние. Детей кормили только крупами. Почти полное отсутствие жиров, яиц, молока и выдача всего ½-1 фунта сахара в месяц на одного ребенка способствовали возникновению патологии. Недостаток овощей приводил к появлению цинги. Еще хуже обстояло дело в селах (25 детских учреждений на 1200 детей): дети питались травой и отбросами 30. В 1921 г. в Самарской губернии отмечался высокий уровень смертности детей до одного года, а в Саратовской и Ульяновской губерниях преобладала смертность взрослых. По сведениям отдела демографической статистики Самарского губернского статбюро, в 7 городах губернии (Самара, Балаково, Ставрополь, Мелекесс, Пугачев, Бузулук, Бугуруслан) в 1922 г. родились 3090, умерли в возрасте до 1 года 1399 детей, что составило 46% новорожденных 31. Наибольшие заболеваемость и смертность наблюдались среди детей, находящихся в учреждениях ОММ закрытого типа (детские дома, приемники, дома матери и ребенка и т. д.). В домах матери и ребенка регистрировалась почти 90% смертность 32. В Дом матери и ребенка, находившийся в ведении Уездрава, с июля по январь 1921 г. поступили 40 детей, из которых 10 умерли. Основными причинами были дизентерия, воспаление легких, наследственный сифилис 33. Подчеркнем, что в этот период с августа 1921 г. «в детских домах не имелось ни золотника хлеба» 34. В отчете Самарской уездной комиссии за апрель 1922 г. «на 1 апреля состояло 375 552. На 1 мая состоит 304 927. Убыло за смертью в течение 8 месяцев 14 1/2%» 35. Голод, свирепствовавший во всей России, усугубил высокую заболеваемость среди детей первых трех лет жизни в Самаре. Потоки беженцев из голодающих районов несли с собой тиф, холеру, малярию. Родители привозили своих детей из сел и деревень в город, бросали их на улице на произвол судьбы, поскольку детские дома и дома ребенка были переполнены. Местные власти были не в состоянии оказывать помощь, детям приходилось скитаться по улицам, являясь рассадниками инфекционных болезней 36. Брошенные дети попадали в детские приюты и коллекторы, где санитарная обстановка была «ужасной». В 1921 г. в одном из протоколов совещания Самгубисполкома подчеркивалось: «Положение детей в данный период было критическим. Эпидемия сыпного тифа все больше и больше распространялась по губернии, в том числе среди детей. Не хватало изоляторов, больные дети контактировали со здоровыми, что увеличивало число заболеваний 37. В 1921 г. детские ясли в Самарской губернии не функционировали и не открывались из-за отсутствия продуктов. В городе была одна молочная кухня, которая не удовлетворяла потребности детского населения. Консультации для кормящих матерей не осуществлялись из-за отсутствия квалифицированного персонала. Питание детей и мамок-кормилиц в Доме матери и ребенка в августе было сведено к минимуму, вследствие чего повысилась детская смертность. «Кровавым поносом» болело большинство детей. В Домах ребенка дети были крайне истощены. Новорожденные умирали в основном от рахита, воспаления легких и врожденной слабости. Гипотрофия в детских учреждениях была почти 100% 38. В Самаре на почве голода наблюдались с 30 октября по 26 ноября 1921 г. вспышки острозаразных болезней. В 42 случаях диагностировалась азиатская холера (умерли 34 человека), брюшным тифом заболели 999 жителей (умерли 97), возвратный тиф был у 1208 больных (скончались 75), у 785 пациентов был отмечен сыпной тиф с 47 смертельными исходами. В январе 1921 г. регистрировалась самая высокая заболеваемость сыпным тифом. Летом 1921-1922 гг. дети гибли от холеры, в зимние и весенние месяцы - от тифозной эпидемии и голода [6]. Умерших детей регистрировать было некому, из-за чего точное число их установить не удавалось 39. В 1921-1922 гг. в Самарской губернии в период голода уровень заболеваемости туберкулезом среди детей был очень высоким в связи с трудными экономическими условиями и тяжелой эпидемиологической обстановкой [8]. Остро стоял вопрос о применении суррогатов. Издавна известно, что человек употреблял в пищу во время неурожаев и голодовок почти исключительно хлебные суррогаты, т. е. такие вещества, которые призваны в глазах голодающего заменить собою недостающий хлеб. Информация заведующего 1-м медицинским участком С. Трофимова в Кошкинский районный комитет помощи о заболеваемости среди населения от 23 февраля 1922 г. предметно иллюстрирует масштаб трагедии. «Довожу до Вашего сведения, что по результатам обследования мною населения Кошкинского района, произведенного с 15 декабря 1921 г. по 15 февраля с/г., выяснилось следующее: до 90% взрослого населения потребляет исключительно суррогаты - лебеду, просеянную солому и мякину, гороховую солому, лошадиный щавель, конопляный и подсолнечный колоб, скотскую кожу и т. д. На почве потребления перечисленных суррогатов среди населения распространились заболевания катаром желудочно-кишечного тракта, малокровием и истощением с абсолютным упадком сил, опуханием от голода и сыпным, возвратным и брюшным тифом. <…> Началось вымирание голодного населения. <…> Население уже переживает муки в тисках голода и кричит о помощи, оно накануне ужасов и людоедства, переживаемых в Пугачевском уезде» 40. Возможность введения заменителей в пищу с целью помочь голодающему населению изучалась и до революции. Комиссия Русского общества по вопросам питания изыскивала материалы, содержащие больше питательных веществ. Отходы свеклосахарного произвоизводства (жом, патока), хлеб, выпеченный с примесью крови, лебеды, куколя и др. изучались для выявления их кормовой и питательной ценности [10]. В 1920-е годы работа по противодействию голоду проводилась на государственном уровне. В борьбе с голодом огромный вклад внес созданный осенью 1917 г. в Москве Физиологический институт, возглавленный М. Н. Шатерниковым, затем новый Российский пищевой научно-технологический институт, открытый в 1918 г. на его базе [11]. Главной целью института было изучение влияния на общее состояние организма и его азотистый обмен разного рода суррогатов, вкусовых и пищевых веществ - дульцинов, сахарина, хлеба с различным количеством муки с добавлением бобов, чечевицы, исландского мха. Изучалось мясо морских млекопитающих в качестве дополнительного источника белка. Одними из главных в планах Института были вопросы иследования пищевых суррогатов, которые применялись в пайках для различных групп населения: красноармейцев (на военное время), ученых. Необходимо было найти дополнительные источники питания. Замена круп кукурузой и бобами и др., побочные действия суррогатов в питании, влияние их на организм, количество крупы, гороха, жиров, безвредные и достаточные для организма при замене мяса, нормы пайка, позволяющие поддержать здоровье или выжить при голоде. Применение в пище сушеных фруктов, меда, урюка, изюма, возможность употребления сахарина вместо сахара, использование черной патоки для производства напитков - все это стало предметом детальной оценки для рекомендаций населению и властям при проведении соответствующих мероприятий. Профессор Рубнер в 1920-х годах привел данные, что в среднем человек покрывал из всего необходимого ему количества калорий около 43% мукой и крупой и около 13% картофелем. Следовательно, в зерновом хлебе и картофеле он получал больше половины общего количества калорий, необходимых ему для поддержания жизненных функций. В приложении к крестьянству и рабочему классу цифры эти, по мнению ученого, должны быть повышены до 65%, т. е. около 3/4 всех своих потребностей в пищевых веществах русский народ покрывал зерновыми продуктами. Поэтому понятие о голоде всегда связывалось в народе с представлением о неурожае зерновых хлебов и население пробовало всякие средства для возмещения недостающих хлебных продуктов. Жители голодающих местностей все растения, собираемые ими, разнообразные отбросы, старалось превратить в муку и ее производные: лепешки, галушки, хлеб и т. д. [12]. В Самарской губернии до 95% людей питались суррогатами животного (падалью домашнего скота и птицы, собаками и кошками и др.), растительного (борщевик и др.), минерального (глина и др.) происхождения [13]. Показатели смертности от голода демонстрируют, сколько населения не имело даже этой возможности. Требования, предъявляемые к суррогатам для допущения их в пищу, обычно сводились к следующему: -суррогаты должны содержать питательные вещества; -не должны быть ядовитыми для человеческого организма; -должны быть доступными действию пищеварительных соков человека, чтобы питательные элементы суррогатов могли усваиваться организмом; -обработка сырья, т. е. тех веществ, из которых приготовляются суррогаты, не должна быть настолько технически сложна и малоценна по конечным результатам, чтобы не имело смысла их производство. Хотя такие требования и обоснованы наукой, но вопрос о суррогатном питании в 1920-е годы был мало разработан. Только в отношении немногих дикорастущих растений с определенностью можно было сказать, удовлетворяют ли они вышеупомянутым требованиям как суррогаты. Тем более нельзя было ожидать от деревенского населения того времени сознательного отношения к выбору побочных продуктов, которыми оно вынуждено было заменять хлеб, еще и потому что голодающий человек не разбирается в полезности того или иного суррогата, лишь бы была видимость пищи и наполнен желудок [13]. В условиях огромного масштаба бедствия поиск сурогатов питания не мог кардинально решить проблему голода. Несмотря на взаимную идеологическую вражду, необходима была помощь других государств. Правительство РСФСР обратилось за помощью к общественности зарубежных капиталистических стран. 20 августа 1921 г. директор Американской администрации помощи (ААП) в Европе Браун и заместитель наркома по иностранным делам РСФСР М. М. Литвинов подписали «Соглашение между Правительством Российской Советской Федеративной Социалистической Республики и Администрацией Помощи о сотрудничестве в преодолении голода» 41. Не останавливаясь конкретно на технологии осуществления передачи продуктов, отметим §8 «Соглашения», где указано, что «грузы помощи предназначаются только для детей и больных». Аналогичные договоры были заключены с Исполкомом Международной помощи голодающим России 42 и другими зарубежными организациями. Наиболее известными иностранными организациями, помогавшими голодающим Поволжья, были ААП, организации шведского, голландского, чехословацкого, германского и французского Красного Креста, Английское и Американское общества друзей России, религиозная американская организация Первый союз квакеров, Норвежский Нансеновский комитет и др. Так, шведский Красный Крест в 8 волостях Самарского уезда кормил 41 989 взрослых и детей. В первую очередь помощь оказывалась детям. Ежемесячно там выдавали продукты туберкулезному санаторию на 25 детей, детскому дому и детской больнице в Красном Яру на 460 детей и т. д. 43. Общество Русского Красного Креста кормило 1835 взрослых и 2939 детей, ААП - 86 543 взрослых и 74 331 ребенка. Всего по Самарскому уезду кормились общественными организациями 211 290 человек, т. е. 68% общего количества населения. ps202001.4el00083.jpg Возникла необходимость срочного восстановления норм питания. ААП разработала меню для детских учреждений [4]. Судя по наименованию и количеству продуктов, необходимый минимальный набор для питания детей во время голода обеспечивался. Зарубежные организации сделали огромное благое дело, учитывая трагизм происходящего и существующие трудности (транспортная доставка, отдаленность региона от запада, разруху, недоверие и подозрительность советской власти, неверие в бескорыстие и др.). Наркомздрав РСФСР послал запрос в Губздравотдел Самары с просьбой предоставить конкретный план мероприятий по борьбе с голодом с указанием численности голодающих, в том числе детей, и количества открываемых врачебно-питательных пунктов 44. 21 сентября 1921 г. приступила к работе Губернская комиссия помощи голодающим, которую учредил в начале сентября Съезд завуездздравами Самарской губернии. Вопросы объединения и согласования всех мероприятий, осуществляемых губернскими и уездными отделами здравоохранения в деле помощи голодающим, проведение их в жизнь в «ударном порядке через соответствующие органы власти и открытие врачебно-питательных пунктов (ВПП) для усиленного и специального, амбулаторного и стационарного питания» были основными в работе комиссии 45. К борьбе с бедствием комиссия привлекала даже работников школ 46. Встала задача по созданию сети детских домов, приемников, домов матери и ребенка, для детей сирот и подкидышей [6]. «…Несмотря на голод ряду губерний удалось в 1922 г. увеличить ясельную сеть, что никак нельзя было отнести к Самарской губернии, т. к. в Самаре и области ясли начали свое активное строительство с 1923 г.» [14]. Проводимые мероприятия стали приносить плоды. «Улучшилось питание: грудные дети получали до 2-х стаканов молока, 4-5 ст. куриного бульона и мяса, яблочный компот» 47. 1 марта 1922 г. в детдомах Самарской губернии ввели нижеследующие дневные нормы: хлеба печеного по 1 фунту, круп 1/2 фунта, соли 3 золотника, мяса или рыбы 1/2 фунта, картофеля 1/4 фунта, овощей 1/16 фунта, масла и сахара по 6 золотников, чая или кофе 1 золотник 48. Сравним с записью из протокола от 23.05.1921 г., имеющегося в СОГАСПИ: «Детские дома и больницы питались в последние дни мучной пылью с мельниц с небольшой примесью муки» 49. Выводы Приведенные факты позволяют сделать выводы о процессах, происходивших в Самарской губернии в период голода 1920-1921 гг. 1. Голод, свирепствовавший в Самарской губернии в начале 20-х годов XX в., усугубился во многом из-за проводимой продразверстки и запоздалых мер в борьбе голодом, принятых властями. 2. Употребление в пищу суррогатов не спасало большинство населения от голодной смерти. 3. В борьбе с голодом огромную помощь оказали зарубежные организации: ААП, Английское и Американское общества друзей России, шведский, голландский, чехословацкий, германский и французский Красный Крест, Норвежский Нансеновский комитет, религиозная американская организация Первый союз квакеров и др. 4. Правительство Самарской губернии проводило различные мероприятия по борьбе с голодом, пытаясь влиять на многие звенья организации питания, но только с улучшением поставки продовольствия в конце 1922 г. стали появляться позитивные сдвиги. Анализ материала показал влияние комплекса факторов (последствия революции, Гражданской войны, неурожай, продразверстка, неспособность власти оперативно принимать решения), вызвавших огромную смертность взрослого и детского населения. Исследование не имело спонсорской поддержки. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

About the authors

L. E. Gorelova

N. A. Semashko National Research Institute of Public Health

Email: gorelova_le@mail.ru

R. S. Serebryanny

N. A. Semashko National Research Institute of Public Health


O. V. Yaremchuk

N. A. Semashko National Research Institute of Public Health


References

  1. Исупов В. А. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине XX века: Историко-демографические очерки. Новосибирск; 2000.
  2. Конквест Р. Террор голодом. Пер с англ. И. Л. Бунича. В кн.: Золото партии. СПб.; 1994.
  3. Аншакова Ю. Ю. «Увиденное мною в Самаре я не забуду никогда»: голод начала 1920-х годов и помощь голодающим в Самарской губернии. Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2012;14(3):59-71.
  4. Голод в Средневолжском крае в 20-30-е годы XX века. В сб.: Голод в Самарской губернии в 20-е годы XX века. Т. 1. Сб. документов. Самара: ООО «РАКС-С»; 2014.
  5. Генкина Э. Б. Переход Советского государства к новой экономической политике (1921-1922 гг.). М.: Госполитиздат; 1954.
  6. Захарова Л. Б. Концепция социальной политики советской власти: теория и практика (1920-е годы). Самара; 2012.
  7. Губерт В. О. Журнал Русского общества сохранения народного здравия. 1906.
  8. Наякшин К. Я. Очерки истории Куйбышевской области. Куйбышев: Куйб. книж. изд-во; 1962.
  9. Стрельцов И. Г. В Центре голода 1921-1922 годов (Пугачевский уезд). Москва-Самара; 1931.
  10. Лотова Е. И. Русская интеллигенция и вопросы общественной гигиены М.: Гос. из-во мед. лит.; 1962.
  11. Шатерников В. А., Горелова Л. Е. Михаил Николаевич Шатерников (1870-1939). М.: Наука; 1982.
  12. Лифшиц М. И. Пищевые суррогаты с медицинской точки зрения. Коган В. М. (ред.). Харьков: Отд. мед. и сан. просв. НКЗ; 1922.
  13. Иваницкий-Василенко Е. С. (ред.). Сборник статей по вопросам голодаемости населения и борьбы с голодом в Петровском уезде Саратовской губернии в 1921-1922 гг. Петровск: Уездный отдел здравоохранения; 1923.
  14. Генс А. Б. Итоги IV Всесоюзного съезда по охране материнства и младенчества. Охрана материнства и младенчества. 1929;(2):19-22.

Statistics

Views

Abstract - 121

Cited-By


PlumX

Dimensions


Copyright (c) 2020 АО "Шико"

Creative Commons License
This work is licensed under a Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivatives 4.0 International License.

Mailing Address

Address: 105064, Vorontsovo Pole, 12, Moscow

Email: ttcheglova@gmail.com

Phone: +7 903 671-67-12

Principal Contact

Tatyana Sheglova
Head of the editorial office
FSSBI «N.A. Semashko National Research Institute of Public Health»

105064, Vorontsovo Pole st., 12, Moscow


Phone: +7 903 671-67-12
Email: redactor@journal-nriph.ru

This website uses cookies

You consent to our cookies if you continue to use our website.

About Cookies