Аннотация

Аннотация

В рецензии анализируется проведенная Дарьей Самбук реконструкция строительства системы управления медициной в России и роль в этом процессе социальных групп. Анализируемая монография представляет собой междисциплинарное исследование на стыке социальной истории медицины и новой имперской истории. Проблемному осмыслению подвергается предмет монографии. Вместе с тем внимание уделяется постановке вопросов для дальнейшей дискуссии.

Полный текст

Монография Дарьи Самбук посвящена истории российской медицины эпохи раннего Просвещения. Автор поместила проблему управления медициной в контекст развития социальных структур общества. При этом она рассматривает становление и эволюцию системы здравоохранения как часть государственного строительства, затрагивая тем самым проблемы империостроительства. Такая установка делает исследование интердисциплинарным и обогащает историографию социальной истории российской медицины имперского периода. Д. Самбук поставила задачу изучить, каким образом забота о населении стала объектом административного нормирования и какую роль в медицине играли различные социальные группы. Отталкиваясь от рассуждений Мишеля Фуко о медикализации, автор книги внесла коррективы в этот термин. Это было новое видение медицинской культуры, которое нуждалось в адаптации к местным представлениям о нормах, болезни и здоровье. «Медикализация, таким образом, - утверждает Самбук, - означала не подчинение нормам, а их частичное исполнение, связанное с многочисленными процессами коммуникации и адаптации» [1, с. 19]. Исследовательница выделяет три основных актора медицинской сферы: центральные органы управления, которые задавали рамки развитию медицинской сферы, местные органы управления, которые отвечали за внедрение заданных центром норм и обеспечение обмена информацией, и местные жители, которые были объектом, адресатом и творцом медицинской политики. Исследование основано на документах центрального и трех региональных архивов (Ярославской, Тамбовской и Воронежской губерний), а также широком круге опубликованных источников. Автор ведет повествование с 1762 г., т. е. со времени вступления на престол Екатерины II, задавшей на длительное время направление развитию медицинской политики в империи. Хронологические рамки исследования замыкаются 1831 г. - годом, когда страну охватила эпидемия холеры, ставшая испытанием для управленческих и коммуникационных структур, существовавших со времени реформ 1775 г. Книга состоит из введения и пяти разделов, каждый из которых посвящен анализу отдельного аспекта формирующейся медицинской системы. Первая глава описывает контекст и мотивы реформирования медицинской сферы во второй половине XVIII - начале XIX в. Вторая глава смещает акцент с изучения государственных структур и исследует положение местных практикующих врачей, их образование и социальное происхождение. Третья глава анализирует госпитали, лазареты и больницы как места государственной медицины. Четвертая глава посвящена анализу сотрудничества правительства с населением, прежде всего представителями местной элиты, в вопросе организации врачебного дела в империи. Последний раздел выполняет функцию заключения. В нем рассматривается эффективность применения государственных мер в борьбе с эпидемией холеры в 1830-1831 гг. Согласно конструктивистскому подходу, эпидемии ставили под угрозу легитимность существующей политической системы. В историографии существует мнение, что реакция правительства на эпидемии диктовалась господствующим политическим дискурсом. Так, абсолютизму, преследовавшему цель сохранения политической структуры, было свойственно разделение контагонистских представлений о возникновении заразы, что приводило к закрытию границ и прекращению торговли на время эпидемии. И наоборот, миазматические объяснения распространения болезней ассоциировались с либерализмом и соответствующими методами борьбы, направленными больше на защиту частных интересов, чем государственных [2]. Согласно Д. Самбук, к моменту появления холеры забота о здоровье гражданского населения уже более полувека служила важной темой городского управления, была создана сеть местных медицинских органов власти, на которые возлагались большие надежды. Эпидемия стала, таким образом, испытанием для государственных и общественных структур, составляющих новую российскую медицинскую систему. К несомненным достоинствам исследования можно отнести разоблачение уже устоявшихся в историографической традиции постулатов. Так, автор развенчала существующий в российской историографии миф о непрофессионализме, пришлости и старости провинциальных врачей [3, с. 554]. Обращение к архивам убедило исследовательницу в том, что число иностранных специалистов постепенно уменьшалось, среди врачей преобладали выходцы из духовного сословия. Средний возраст вступления врача в гражданскую службу составлял 30 лет. В этом смысле анализ Д. Самбук подтверждает выводы социальных историков медицины о росте числа врачей в XIX в. и об их низком социальном происхождении, прежде всего из семей священнослужителей [4, с. 61]. Автору удалось пересмотреть общепринятое мнение о том, что комплектование гражданской сферы медицинскими чиновниками шло по остаточному принципу, при котором приоритет отдавался военной сфере. Она обосновала свое несогласие с предположением Дж. Т. Александра о том, что в силу частых войн Екатерина II была вынуждена заботиться прежде всего о военной медицине. Исследовательница утверждает бесполезность противопоставления военных и гражданских интересов в сфере обеспечения медицинской помощью, поскольку оба ведомства в одинаковой степени страдали от одних и тех же проблем. Пересмотру подвергается также утвердившееся в историографии мнение о недостатке врачей как абсолютной данности. Автор утверждает, что в условиях нехватки врачей государство было вынуждено проявлять гибкость и готовность идти на компромисс. Д. Самбук наглядно продемонстрировала, что снабжение гражданской медицинской сферы было организовано лучше, чем военной. Доля незанятых позиций в армии и на флоте оставалась выше, комплектование врачами гражданского ведомства шло быстрее: число медицинских чиновников в армии и на флоте в 1804 г. выросло по сравнению с 1800 г. всего на 22%, по гражданской части - на 43% [1, с. 152]. К началу XIX в. наряду со штатом медицинских чиновников функционировала группа нелицензированных целителей. Позиция государства по отношению к этой группе была амбивалентна. С одной стороны, оно ограничивало их деятельность, стремясь поддерживать монополию академического знания в медицинской сфере. С другой стороны, нехватка врачей диктовала необходимость искать способы их интеграции в созданные государством рамки. Автор утверждает, что в лечении граница между способами научной и народной медицины была настолько нечеткой, что методы лечения практически не отличались друг от друга. Поэтому конфликт между лицензированными врачами и местным населением возникал лишь тогда, когда врачи воспринимались народом не как носители медицинского знания, а как представители государственной власти, не вызывающей доверия. В этом смысле выводы Д. Самбук подтверждают наблюдения М. Линдеманн [5] и Р. Портер [6] о существовании между официальной и народной медициной каналов взаимодействия, через которые целители обменивались достижениями и практиками. Исследование продемонстрировало, что, несмотря на все недостатки, целевая установка государства по учреждению в каждом уездном городе по одной больнице была достигнута как минимум в Ярославской, Тамбовской и Воронежской губерниях. Невольно напрашивается вопрос о том, как обстояло дело в других регионах империи. Особенно интересно было бы сравнить данные, полученные Д. Самбук о центральных губерниях, с тем, как развивалось строительство больниц в восточных и южных районах государства. Осознанное ограничение исследовательского интереса географическими рамками делает его открытым для дальнейшей дискуссии. В целом автору удалось интегрировать исследование в международный контекст, не ретушируя российскую «особость». Она убедительно показывает, что медикализация в России была частью программы просвещенного европейского абсолютизма, при этом подчеркивает, что процесс заимствования не был простым, он требовал осторожной адаптации европейских практик. Странно, что исследовательница ограничилась континентальной Европой и не обратилась к колониальному опыту европейских держав. Колониальные правительства сталкивались с примерно такими же проблемами, что и русские администраторы в отдаленных губерниях. Врачи в обоих случаях выступали экспертной группой, способствующей интеграции присоединенных к государственному телу империи территорий и сталкивались с целым рядом описанных в монографии трудностей, таких как, например, поиски путей взаимодействия с местным населением или пересечение интересов научной и народной медицины. Расширение проблемного поля позволило бы поставить новые для имперской истории исследовательские задачи. Необходимо отметить, что работа Д. Самбук внесла вклад в изучение социальной истории российской медицины, показала участие различных акторов в создании системы управления медициной как части процесса империостроительства. Исследование поддержано Российским научным фондом (проект № 19-48-04110) и Немецким научно-исследовательским сообществом (DFG). Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.