Full Text

Имя профессора В. Н. Виноградова, «с 1924 г. - консультанта Санитарного управления Кремля, с 1934 г. - заведующего терапевтическим отделением Кремлевской больницы» 30 и личного врача И. В. Сталина, а с 1935 г. - заведующего кафедрой факультетской терапевтической клиники 2-го Московского государственного медицинского института Наркомздрава (МГМИ НКЗ) РСФСР, впервые приобрело всесоюзную известность в 1938 г. В том году в составе группы видных советских врачей В. Н. Виноградов подписал экспертное заключение о виновности профессора Д. Д. Плетнева - своего учителя, арестованного по делу «антисоветского правотроцкисткого блока»,- в использовании «вредительских методов лечения», приведших к смерти В. В. Куйбышева (в 1935 г.) и А. М. Горького (в 1936 г.). ps202105.4htm00192.jpg В 1944 г., будучи назначенными в АМН СССР 31, московские профессора В. Н. Виноградов и В. Ф. Зеленин неожиданно оказались среди лидеров советской терапевтической элиты, к которым общепринято было относить ленинградца Г. Ф. Ланга и киевлянина Н. Д. Стражеско (москвичей Д. Д. Плетнева, М. П. Кончаловского и Р. А. Лурии по разным причинам уже не было в живых) [1]. Два профессора-терапевта 2-го МГМИ им. И. В. Сталина в просторечии звались «Володями», были почти ровесниками и приятельствовали. Но при этом быстрому возвышению В. Ф. Зеленина, избранного первым академиком-секретарем клинического отделения АМН СССР и директором Института терапии АМН СССР, по нашему мнению, способствовало хорошее отношение к нему наркома здравоохранения СССР Г. А. Митерева и президента АМН СССР академика Н. Н. Бурденко, а в стремительном росте влияния В. Н. Виноградова угадывался очевидный причинный фактор - его статус «кремлевского врача». Не занимая никаких постов ни в Наркомате здравоохранения (с 1946 г. - Министерство), ни в АМН СССР, В. Н. Виноградов обладал огромной реальной властью, и в тандеме «Виноградов-Зеленин» первую скрипку играл, конечно, он. В дальнейшей истории клиники внутренних болезней в СССР роль IV Главного управления МЗ СССР была уже понятна всем, а в последней трети XX в. академик Е. И. Чазов раскрыл возможности сотрудников этого ведомства с предельной убедительностью [2]. Спустя полтора десятилетия после процесса 1938 г., в 1953 г., уже сам В. Н. Виноградов предстал в качестве одного из обвиняемых по так называемому делу врачей - «убийц в белых халатах». На этот раз врачам вменяли в вину смерть в 1945 г. секретаря ЦК ВКП(б) А. С. Щербакова и в 1948 г. - секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Жданова. Следственные протоколы свидетельствуют: когда на допросах признавшего вину В. Н. Виноградова заходила речь о сообщниках, он охотно называл умерших, но не называл тех, кто был еще жив. Справедливо подмечено, что это трагичное время напоминало драму В. Шекспира, хотя по прихоти «режиссера» роли героев и злодеев нередко приходилось играть одним и тем же действующим лицам. Владимир Никитич Виноградов родился 12 (24 по н. ст.) марта 1882 г. в г. Ельце в семье (по его словам) «мелкого железнодорожного служащего (отец служил весовщиком на железнодорожной станции)» 32. Но эта информация, как и у многих известных деятелей советского времени, подлежит проверке. Воспользуемся уточнением, внесенным сотрудниками Елецкого краеведческого музея: на самом деле В. Н. Виноградов родился «в семье клинского купца Никиты Антоновича Виноградова <…> Крещен в Троицкой церкви Ельца», а Н. А. Виноградов «до середины 1890-х гг. занимал пост начальника железнодорожной станции Елец-пассажирский»-[3]. Окончив гимназию в г. Харькове, в 1901 г. В. Н. Виноградов поступил на медицинское отделение Императорского Московского университета (ИМУ). На III курсе добровольцем участвовал в Русско-японской войне в качестве фельдшера; за проявленную храбрость был награжден Георгиевским крестом IV степени. В 1907 г., окончив ИМУ с отличием, поступил на службу врачом-дежурантом и сверхштатным ординатором Бахрушинской больницы. Одновременно начал трудиться на кафедре факультетской терапевтической клиники (КФТК) медицинского факультета (МФ) ИМУ 33 (в 1919-1923 гг. - Московская высшая медицинская школа; в 1923-1930 гг. - МФ 1-го МГУ). В стенах этой кафедры и клиники на Девичьем поле В. Н. Виноградов последовательно работал ординатором, ассистентом, приват-доцентом и старшим ассистентом под руководством профессоров Л. Е. Голубинина, Д. Д. Плетнева и М. И. Вихерта, после смерти которого в 1928 г. в течение года (как старший ассистент) исполнял обязанности заведующего кафедрой и директора клиники. Одновременно в 1912-1921 гг. В. Н. Виноградов был ассистентом кафедры пропедевтической клиники Московских высших женских курсов, а в 1925 г. защитил диссертацию на тему «Изменения почек при туберкулезе легких», после чего ему была присвоена ученая степень доктора медицины. Когда руководивший КФТК с 1917 г. Д. Д. Плетнев в 1924 г. перешел на кафедру госпитальной терапевтической клиники 1-го МГУ (заведовавший ею профессор Д. А. Бурмин возглавил параллельную кафедру на базе Ново-Екатерининской больницы), то заведующим КФТК избрали не С. С. Зимницкого, как ожидалось, и не В. Н. Виноградова, как он надеялся, а ставленника Д. Д. Плетнева профессора М. И. Вихерта, после которого КФТК стал заведовать перешедший в 1-й МГУ из 2-го МГУ профессор М. П. Кончаловский. Об этом в своих мемуарах М. П. Кончаловский вспоминал: «Два года клиникой заведовал [М. И.] Вихерт, и дела у него шли недурно, но в 1928 году он внезапно заболел крупозной пневмонией и умер… После его смерти временно клиникой заведовал ассистент [В. Н.] Виноградов. Какая же разыгралась неожиданная история? На этот конкурс подали [документы] старшие профессора - [А. И.] Яроцкий, [Г. Я.] Гуревич и ассистент [В. Н.] Виноградов. Когда подал я, то узнал, что [А. И.] Яроцкий и [Г. Я.] Гуревич сняли свои кандидатуры, и я остался в единоборстве с [В. Н.] Виноградовым. До меня стали доходить слухи, что у [В. Н.] Виноградова есть сторонники и влиятельные в самой клинике, и что комиссия под председательством [Д. Д.] Плетнева не поставила вопрос категорически в мою пользу. Тогда я сделал решительный шаг. К тому часу, когда должно было начаться заседание совета профессоров для решения этого вопроса, я послал декану [А.И.] Абрикосову письмо с категорическим отказом от баллотировки, мотивируя отказ тем, что… как декан Медицинского факультета Второго Мединститута и как избранный депутат (Моссовета. - Авт.) я не могу подвергаться риску провала, тем более что я всем обязан Второму Медицинскому институту и останусь работать там. Удивительно, что это мое заявление сорвало конкурс, и [В. Н.] Виноградов тоже поспешил заявить о своем отказе. Таким образом, кафедра осталась незанятой, и кризис продолжался. Через два месяца, когда я уже перестал об этом думать, успокоился и продолжал работать в своей клинике, неожиданно ко мне заезжает ректор Первого Университета и снова предлагает занять кафедру факультетской клиники. Я заявил, что я очень благодарен за честь, но что я на конкурс не пойду, а возьму эту кафедру, если меня переведут на нее в порядке перевода по приказу Наркомздрава. И вот весной 1929 года я получил такой приказ. Я обусловил также право перейти с двумя своими ассистентами, но в процессе переговоров мне пришлось уступить, и я перешел на Девичье поле, взяв с собой в качестве старшего ассистента А. М. Касаткина. <…> 1-го сентября 1929 г. мы с ним явились в мою старую родную клинику 34. Здесь пришлось устранить еще одно небольшое препятствие. В штате клиники оставался как старший ассистент В. Н. Виноградов; перевести его в младшие ассистенты и подчинить таким образом [А. М.] Касаткину я не считал возможным. Поэтому я поехал в Главпрофобр 35 и предложил сделать [В. Н.] Виноградова профессором Второго университета на одну из [терапевтических] кафедр. <…> Я считал, действительно, В. Н. Виноградова прекрасным преподавателем. Назначение его состоялось…» [4]. Далее ставший профессором В. Н. Виноградов последовательно заведовал кафедрами пропедевтической (в 1929-1935 гг.) и факультетской (в 1935-1943 гг.) терапевтических клиник педиатрического факультета 2-го МГМИ НКЗ РСФСР (ныне ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет имени Н. И. Пирогова»). Среди своих наиболее видных учеников этого периода он называл одного из пионеров разработки и внедрения методов функциональной диагностики пороков сердца (рентгенокимографии) профессора Э. М. Гельштейна. В 1943 г. после смерти М. П. Кончаловского В. Н. Виноградов вернулся на кафедру факультетской терапии 1-го ММИ НКЗ СССР (в 1946-1955 гг. - 1-й МОЛМИ МЗ СССР; в 1955-1965 гг. - 1-й МОЛМИ им. И. М. Сеченова МЗ СССР; ныне Первый МГМУ им. И. М. Сеченова Минздрава России) и руководил ею до конца жизни. Здесь и раскрылись в полной мере все его таланты врача, педагога и организатора науки. Ученик В. Н. Виноградова профессор В. И. Маколкин вспоминал: «…наука для Владимира Никитича никогда не была самоцелью; он рассматривал научные исследования как средство совершенствования диагностики и лечения. <…> Прекрасно владея немецким и французским языками, он был в курсе достижений зарубежной медицины, а на его письменном столе в клинике и дома всегда можно было видеть последние номера „Zeitschrift fur Innere Medizine“, „Maladie de Coeur“, новейшие монографии зарубежных авторов» [5]. Научные исследования В. Н. Виноградова разнообразны. Среди его достижений - экспериментальная модель гломерулонефрита у кроликов (1937). Одним из первых в СССР он применил пенициллин для лечения инфекционного эндокардита и крупозной пневмонии. В 1946 г., добившись как действительный член АМН СССР включения в структуру своей кафедры электрофизиологической лаборатории, он поручил В. Г. Попову курировать клинические аспекты этих исследований; весной 1948 г. В. Н. Виноградов был зачислен (по совместительству, на 0,5 ставки) в штат Института экспериментальной и клинической терапии АМН СССР на должность заведующего этой лабораторией на своей базе. В дальнейшем для научного руководства этой лабораторией был приглашен доцент кафедры физиологии человека и животных биологического факультета МГУ М. Г. Удельнов, ставший в дальнейшем профессором и одним из ведущих экспертов по электрофизиологии сердца. Работы сотрудников лаборатории в области теоретических вопросов электрофизиологии сердца способствовали внедрению в клиническую практику таких методов, как векторкардиография, динамокардиография, электроэзофагография. Во второй половине 1950-х годов В. Н. Виноградов организовал в своей клинике один из первых в СССР кардиоревматологических кабинетов (1958) и первую в стране палату для лечения больных инфарктом миокарда, осложненным кардиогенным шоком (1959; «инфарктная палата»). Именно он по инициативе В. Г. Попова поднял вопрос о необходимости немедленной госпитализации больных инфарктом миокарда в клинику, в то время как, согласно инструкции, госпитализировать таких больных следовало спустя 10 дней от начала заболевания. При этом многие инфарктные больные умирали от осложнений, которые можно лечить только в условиях стационара. Вклад В. Н. Виноградова в организацию лечения больных инфарктом миокарда был отмечен посмертным присуждением ему Государственной премии СССР за 1969 г. «за эффективную диагностику и организацию лечения больных инфарктом миокарда» (совместно с П. Е. Лукомским, Е. И. Чазовым, З. И. Янушкевичусом и Б. П. Кушелевским). В истории терапевтической клиники в СССР не получил должного освещения вопрос о роли В. Н. Виноградова в становлении хирургического лечения пороков сердца. Известно, что основоположник грудной и сердечно-сосудистой хирургии в СССР, заведующий кафедрой факультетской хирургии лечебного факультета им. С. И. Спасокукоцкого 2-го МГМИ им. И. В. Сталина и хирургическим отделением Лечсанупра Кремля профессор А. Н. Бакулев в мае 1945 г. в составе делегации советских врачей посетил Сан-Франциско (США), где встречался, в частности, с главным хирургом Стэнфорда E. Holman - пионером перевязки открытого артериального протока на Западном побережье США. После возвращения на Родину А. Н. Бакулев, как вспоминал Е. Н. Мешалкин, загорелся идеей сделать первую в СССР операцию при врожденном пороке сердца [6]. Эту операцию он успешно провел 24 сентября 1948 г., открыв тем самым новую страницу истории кардиологии в СССР. При этом большую помощь ему оказал В. Н. Виноградов, в клинику которого в августе 1948 г. была госпитализирована девушка 15 лет. После комплексного обследования у нее было диагностировано незаращение артериального протока. К тому времени А. Н. Бакулев и В. Н. Виноградов были хорошо знакомы друг с другом по АМН СССР и по Лечсанупру Кремля, в котором трудились главными специалистами. В начале сентября больная была переведена в хирургическую клинику А. Н. Бакулева для проведения операции, а после нее возвращена в терапевтическую клинику В. Н. Виноградова для долечивания. Так началась отечественная хирургия врожденных пороков сердца. Отметим также, что в клинике, руководимой В. Н. Виноградовым, - первой среди терапевтических клиник страны - был внедрен в практику метод зондирования правых отделов сердца и легочной артерии с последующим измерением газов крови и введением рентгеноконтрастного вещества для определения показаний к оперативному лечению пороков сердца. С именем В. Н. Виноградова связывают внедрение в терапевтическую клинику эндоскопических методов диагностики и лечения: бронхоскопии (в том числе для терапии легочных нагноений) и гастроскопии (с целью диагностики хронического гастрита и язвенной болезни желудка). Современники считали его одним из лучших практикующих московских терапевтов 40-х - 60-х годов XX в. Академик Е. И. Чазов писал: «Пожилой, слегка располневший, со строгим взглядом, неторопливый В. Н. Виноградов, которому усы придавали вид „театрального“ отца, был типичный врач старой закалки. <…> Недаром И. В. Сталин, который не любил лечиться и не любил врачей, обращался при необходимости только к В. Н. Виноградову» [7]. Он был блестящим лектором, к каждой лекции тщательно готовился, студентам демонстрировал ясное изложение материала, глубокое понимание конкретного больного и четкий анализ диагностической ситуации, поддерживал постоянный контакт с аудиторией и заканчивал лекцию под овации слушателей. Отметим, что иногда это было неизбежно: например, лекция В. Н. Виноградова о гипертонической болезни могла закончиться словами «Да здравствует товарищ Сталин!», после чего следовали, как тогда говорили, «бурные и продолжительные аплодисменты и здравицы вождю всего прогрессивного человечества». При множестве сотрудников, в разные годы работавших под руководством В. Н. Виноградова и испытавших на себе сильное воздействие его личности, и при всех значительных приоритетных достижениях его клиники трудно говорить о научной клинической школе В. Н. Виноградова. Тем не менее, из прочих наиболее рельефно выступает кардиологическое направление исследований его учеников, которое курировал «правая рука» В. Н. Виноградова по КФТК В. Г. Попов. Известно, однако, что В. Г. Попов, имевший в Москве славу выдающегося кардиолога, считал себя учеником Д. Д. Плетнева. Видные российские кардиологи В. И. Маколкин, А. В. Недоступ, И. И. Сивков, А. С. Сметнев и А. Л. Сыркин были как врачи и исследователи прежде всего учениками В. Г. Попова. Уместно вспомнить, что В. Н. Виноградов смолоду был резок, а порой и просто груб с подчиненными (с пациентами он был безупречен). В его клинике царила атмосфера страха; единственным сотрудником, для которого делалось исключение, был В. Г. Попов - никто и никогда не слышал, чтобы В. Н. Виноградов разговаривал с ним на повышенных тонах. В отличие от В. Х. Василенко или А. Л. Мясникова, у В. Н. Виноградова не было долгосрочной научно-исследовательской программы, которой он мог бы вооружить учеников: наука для него была «служанкой» врачебной практики. Декларируя в клинике внутренних болезней свою преданность боткинскому направлению, он следовал - и, надо думать, сознательно - захарьинским традициям московской клиники. Вместе с тем очевидны острое чутье В. Н. Виноградова на все новое и перспективное в научном знании, его талант организатора научных исследований, умение использовать не только свой огромный клинический опыт, но и колоссальный административный ресурс для реализации творческих замыслов. Все эти присущие В. Н. Виноградову в самой высокой степени качества были условием создания его школы. Представляется, что, выдвигая гипотезу о наличии единой научной кардиологической школы В. Н. Виноградова - В. Г. Попова, мы сможем избежать недомолвок и противоречий, характерных для публикаций, затрагивающих тему школы В. Н. Виноградова. Мы понимаем, что В. Н. Виноградов жил в идеологически очень трудное время и, конечно, был олицетворением определенного конформизма. Во время дела «антисоветского правотроцкистского блока» (1938) он вошел (наряду с Д. А. Бурминым, Н. А. Шерешевским, Д. М. Российским и В. Д. Зипаловым) в экспертную комиссию, на основании заключения которой его учитель Д. Д. Плетнев был признан соучастником убийства В. В. Куйбышева и А. М. Горького и приговорен к тюремному заключению сроком на 25 лет. И это при том, что обычно В. Н. Виноградов обращался к Д. Д. Плетневу, который крестил одного из двух его сыновей, не иначе как «высокопочитаемый дорогой учитель». Но обстоятельства сложились так, что volens nolens он подтвердил участие своего учителя в, как оказалось, вымышленном убийстве. Академик РАМН А. И. Воробьев так описал эту ситуацию: «На вопрос генерального прокурора СССР Андрея Януарьевича Вышинского: „Свидетель Виноградов, могли великому пролетарскому писателю Горькому повредить вливания камфары, назначенные подсудимым Плетневым?“. „Да, могли“, ответил Виноградов. Нет дураков, которые первыми бросят камень. Надо понимать леденящий ужас тех времен, люди во всем всегда признавались… Сражаться с той машиной не мог никто, потому что человек против машины устоять не может» [8]. Можно полагать, что основанием для такого поступка В. Н. Виноградова была не только невозможность бороться с отлаженной машиной государственного насилия (трудно заподозрить кавалера Георгиевского креста в отсутствии личного мужества), но и обида на своего наставника: Д. Д. Плетнев неоднократно публично и весьма критически оценивал научные и врачебные способности своего старшего ассистента. По «делу врачей» 1952-1953 гг. В. Н. Виноградов содержался во Внутренней тюрьме в здании МГБ СССР на Лубянской площади. О причине немилости к нему он рассказал так: «С чего все началось? После очередного осмотра, увидев, что состояние Сталина действительно „на грани“, я сказал ему: „Иосиф Виссарионович, Вам надо по-настоящему отдохнуть и хорошо бы на время уйти ото всех дел!“. Ожидай я хоть тени последовавшей реакции, я стал бы немым. <…> Раздался не крик, а визг: „Берия, в кандалы его, в кандалы!!“ Видно, вспомнил, как в свое время сам с Лениным поступил. Решил, что и ему ту же участь готовят. В первом же разговоре со следователем я признал все предъявленные мне обвинения. Другие начисто отрицали, возмущались, а я признал. Ведь подписать показания так или иначе заставят под пытками. Конец все равно один, а тут мучений меньше. И что интересно, отношения со следователем сложились почти дружественными. Он даже обсуждал со мной вопрос, какую страну лучше указать, куда я как шпион передавал секретные сведения. Вот так!». Во время допросов В. Н. Виноградова имя его учителя всплыло вновь. Так, согласно протоколу допроса от 18 ноября 1952 г., он утверждал: «Кроме того, я поддерживал связь с ПЛЕТНЕВЫМ, осужденным за террористическую деятельность, и разделял его вражеские убеждения о „несовершенстве советского строя“. Связь с ПЛЕТНЕВЫМ у меня прекратилась приблизительно в 1925 году, мы разошлись с ним, так как я не смог перенести его оскорбительное отношение ко мне как к специалисту…» [9]. О характере следствия и личном контроле главы государства за его ходом говорит рукописная записка с грифом «Совершенно секретно», направленная И. В. Сталину министром государственной безопасности С. Д. Игнатьевым 15 ноября 1952 г.: «Докладываю Вам, товарищ Сталин, что во исполнение Ваших указаний от 5 и 15 ноября с. г. сделано следующее: <…> 2. К Егорову, Виноградову и Василенко применены меры физического воздействия и усилены допросы их, особенно о связях с иностранными разведками. Протоколы допросов Виноградова и Василенко предоставим 17 и 18 ноября…» [10]. Приведем характерные для той эпохи факты. После публикации 13 января 1953 г. в газете «Правда» списка «врачей-убийц» с еврейским подтекстом (М. С. Вовси, Б. Б. Коган, И. А. Фельдман, А. М. Гринштейн, Я. Г. Этингер и др.) и объявления о их связи с «международной еврейской буржуазно-националистической организацией „Джойнт“, созданной американской разведкой якобы для оказания материальной помощи евреям в других странах», незамедлительно последовало Постановление Президиума АМН СССР об исключении М. С. Вовси, В. Н. Виноградова и ряда других фигурантов дела из состава действительных членов Академии «как врагов трудящихся». Разумеется, после смерти И. В. Сталина 5 марта 1953 г., прекращения «дела врачей» и реабилитации 3 апреля 1953 г. его обвиняемых последовало постановление Президиума АМН СССР от 10 апреля 1953 г. об отмене предыдущего документа и восстановлении исключенных академиков в АМН СССР. В своих мемуарах Е. Н. Мешалкин вспоминал, как после известия об аресте В. Н. Виноградова состоялось заседание кафедры факультетской хирургии им. С. И. Спасокукоцкого 2-го МГМИ им. И. В. Сталина, на котором из ее состава был исключен В. В. Виноградов - сын В. Н. Виноградова. Заведующего кафедрой профессора А. Н. Бакулева на заседании не было (он сказался занятым). Но до заседания А. Н. Бакулев встретился с сыном своего опального коллеги, объяснил ситуацию с исключением и предложил ему на время уехать из Москвы 36 [6]. Благодаря этому, возможно, В. В. Виноградов не был арестован как ЧСИР («член семьи изменника Родины»). После ареста В. Н. Виноградова в течение нескольких месяцев кафедрой факультетской терапевтической клиники 1-го ММИ руководил профессор, в будущем - действительный член АМН СССР Е. М. Тареев. Он не сомневался в том, что после освобождения В. Н. Виноградов немедленно посетит своей кабинет. В тот день рано утром Е. М. Тареев приехал в клинику, чтобы забрать свои вещи до его прихода, но, спускаясь по лестнице, столкнулся с поднимавшимся навстречу В. Н. Виноградовым. В дальнейшем оба, разумеется, помнили, какие обстоятельства свели их тогда на лестнице, но отношения двух выдающихся терапевтов остались очень уважительными. Удостоенный, помимо Государственной премии СССР, звания Героя Социалистического Труда (1957), пяти (!) орденов Ленина и ордена Трудового Красного Знамени, заслуженный деятель науки РСФСР, действительный член АМН СССР, профессор В. Н. Виноградов скончался 29 июля 1964 г. и был похоронен в самом элитном пантеоне Советского Союза - на Новодевичьем кладбище в Москве. Более полувека назад на Девичьем поле в Москве вдоль Большой Пироговской улицы стояли три терапевтические клиники, которые одновременно возглавляли три выдающихся представителя советской терапии - академики АМН СССР В. Х. Василенко, В. Н. Виноградов и А. Л. Мясников. Для отечественной клиники внутренних болезней 1960-е годы были временем стремительного оформления ведущих научных направлений в качестве самостоятельных научно-учебных дисциплин. А. Л. Мясников, возглавивший после В. Ф. Зеленина Институт терапии АМН СССР, стал основоположником отечественной кардиологии. В. Х. Василенко создал Всесоюзный НИИ гастроэнтерологии и стал основоположником отечественной гастроэнтерологии. Академик АМН СССР А. И. Нестеров одновременно с ними стал основоположником отечественной ревматологии, а академик АМН СССР Е. М. Тареев (несколько позже) - отечественной нефрологии. К сожалению, В. Н. Виноградов в этом «параде основоположников» не участвовал. Каждый из названных классиков советской терапии был автором сотен научных статей и многих широко известных монографий, а вот В. Н. Виноградов «врачом-писателем» не был. Но вся врачебная Москва хорошо знала: лидером терапевтической клиники в СССР был, конечно же, В. Н. Виноградов. Не случайно, а вполне закономерно он был бессменным председателем Московского (в 1945-1952 и в 1957-1964 гг.) и Всесоюзного (в 1943-1964 гг.) научных обществ терапевтов, в течение 20 лет (с 1943 по 1964 г.) был редактором основного терапевтического журнала страны «Терапевтический архив». Но самое главное: на всех крутых жизненных поворотах в окружении удивительных социально-политических интерьеров В. Н. Виноградов оставался верен себе и своему жизненному пути, демонстрируя нам удивительный феномен лидера советских терапевтов. Исследование не имело спонсорской поддержки. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

About the authors

V. I. Borodulin

N. A. Semashko National Research Institute of Public Health

Email: borodul1nvladim@yandex.ru

S. P. Glyantsev

N. A. Semashko National Research Institute of Public Health

A. V. Topolyanskiy

The State Budget Educational Institution of Higher Professional Education “The A. E. Evdokimov Moscow State University of Medicine and Dentistry” of Minzdrav of Russia

A. A. Stochik

N. A. Semashko National Research Institute of Public Health

References

Statistics