Full Text

Каждый студент-медик, сдающий экзамены по курсу эндокринологии, должен сегодня знать про особенности «клеток Кульчицкого»; о нем же вполне позитивно в списке других выдающихся отечественных исследователей писали и советские историки медицины [1-2]. Но одновременно в трудах о политическом кризисе самодержавия накануне краха мы непременно встречаем упоминания о «ставленнике Распутина» и герое «министерской чехарды» рубежа 1916 и 1917 гг. с той же фамилией [3]. Как врач и ученый, озабоченный проблемами городской и школьной санитарии, совмещался в его деятельности с политиком? Парадоксам и поворотам судьбы этого неординарного медика и администратора, последнего министра народного просвещения императорской России, а потом и ученого-эмигранта мы хотели посвятить свою статью. Путь Николая Константиновича Кульчицкого (1856-1925) к министерской позиции, обеспечившей ему место не только на страницах медицинских энциклопедий и справочников, вовсе не был случайным. В последние 10 лет о нем вышло уже несколько работ. Видное место среди них занимают публикации его родственника Виктора Владимировича Голубинова, который много сделал для реконструкции многих деталей жизни и деятельности Кульчицкого [4-8]. Между тем по характеру рождения такая карьера совсем не была «написана ему на роду» (еще во времена крепостного права, но уже при Александре Втором). Он принадлежал к старинному шляхетскому (дворянскому) роду, и город рождения - Кронштадт - связан и с характером военной службы многих его предков и родичей. Гимназию он окончил, однако, в Тамбове, и поступил учиться на медицинский факультет Харьковского университета, с которым и была связана его дальнейшая деятельность. Традиционно с именем Кульчицкого связывают правые политические установки и принципы. Тем любопытнее, что в 1874 г., в последнем классе гимназии в Тамбове, он попал в поле внимания полиции (за хранение и передачу нелегальной литературы), состоял под надзором, привлекался в качестве свидетеля на знаменитом «Процессе ста девяноста трех» и даже попал в его стенографический отчет и в будущий советский справочник «Деятели революционного движения в России» начала 1930-х годов. Возможно, преподанный тогда урок сказался и на сосредоточении студента-медика на чисто профессиональном поприще, и на выборе авторитетного нестоличного университета на Слобожанщине (Восточной Украине). С эпохой Александра Третьего связана его научная карьера как специалиста по гистологии. Наставником Кульчицкого был профессор Константин Захарович Кучин (1833-1895), незадолго до его перехода в Харьков в университете появился отдельный Гистологический кабинет (1866) [9]. Его интерес к физиологии и гистологическим исследованиям останется с ним на всю жизнь, при этом ключом к медицинским вопросам для Кульчицкого оказываются и сравнительные исследования устройства органов у человека и животных [10]. Степень доктора медицины он получил весной 1882 г. в «родном» Харьковском университете, диссертация «О строении телец Grandry» была посвящена устройству органов осязания у некоторых видов птиц (преимущественно лапчатых и ряда сов, а также воробьиных) чувствительных нервных окончаний, одетых специфической соединительнотканной капсулой. Особенно важной оказалась работа «К вопросу о строении слизистой оболочки тонких кишок и механике всасывания»; имя тридцатилетнего Кульчицкого даже попадает в известный справочник Л. Змеева о врачебных публикациях 1880-х годов. Его работы и по технике окрашивания, и по характеристикам клеток эпителия желудочно-кишечного тракта выходят на немецком языке [11, 12] Именно зарубежные публикации снискали Кульчицкому заметную известность в среде европейских специалистов по анализу тканей и техники микроскопии. К числу главных научных достижений ученого относятся описания уже упомянутых клеток Кульчицкого [13], т. е., по современной терминологии, нейроэндокринных элементов (аргентаффиноцитов, апудоцитов) желудочно-кишечного тракта, выделяющих нейроамины и олигопептидные гормоны. Заслуживает упоминания и метод Кульчицкого - модификация методики окраски миелиновых оболочек нервных волокон по Вейгерту (по имени немецкого патолога Carl Weigert, 1845-1904). Он заключается в том, что гистологический срез помещают на 4-12 ч в смесь водных растворов карбоната лития и ферроцианида калия. Даже в художественную литературу - роман биолога по образованию Людмилы Улицкой «Казус Кукоцкого» - попала применяемая до сих пор жидкость Кульчицкого, состоящая, по авторскому описанию, «из 2 частей бихромата калия, 0,25 частей сулемы, 50 частей 2% азотной кислоты и 50 частей 96˚ спирта»[14]. Можно предположить, сколь важным для Н. К. Кульчицкого с его дворянским воспитанием и военно-служебными традициями родственной среды был переход на устойчивые должности сверхштатного, а с 1893 г. - ординарного профессора гистологии и эмбриологии. Специализация Кульчицкого на гистологии, активно растущей тогда дисциплине внутри медицинской науки и важной отрасли для развития физиологических исследований, предусматривала и командировки, и хорошее знакомство с новинками современной исследовательской литературы. Гистологические препараты Кульчицкого получили в 1893 г. золотую медаль Первой Всероссийской гигиенической выставки. В плане публикаций Кульчицкий вполне следовал описанной Д. А. Александровым модели [15]: важные труды по гистологии и анатомии, начатые еще в 1880-е, он печатал к 1900 г. в немецких специализированных журналах, а для русской публики издавал общие и вполне добротные курсы, рассчитанные более на учащихся и практиков. Итоговыми для профессорской деятельности Кульчицкого стали учебники, в частности руководство для студентов и врачей «Основы практической гистологии» (части этого учебника по технике микроскопии выходили разными выпусками с конца 1880-х). А в 1903 г. были изданы «Основы гистологии животных и человека», которые за 10 лет выдержали 5 изданий. Эта книга была удостоена премии им. П. А. Загорского в Военно-медицинской академии в Петербурге (Кульчицкий был выбран ее членом-корреспондентом 42). Эти издания были хорошо иллюстрированы, каждый раз дополнялись новым материалом и стали основой высокой педагогической и научной репутации автора внутри страны. Характерное для советских лет раздвоение в оценках Кульчицкого зафиксировано в уже послевоенных мемуарах его давнего слушателя рубежа веков. Единомышленником Кульчицкого тут назван профессор анатомии Митрофан Алексеевич Попов (1842-1905), которому довелось вскрывать в Ливадии тело скончавшегося императора Александра Третьего: «Хорошо преподавал гистологию Кульчицкий - выдающийся ученый в своей области. Его руководство по гистологии и микроскопической технике на медицинских факультетах имело статус наиболее распространенного учебника. Внешне преподаватель был сух в обращении, несмотря на елейный, иногда пискливый голос. Как и в Попове, в нем сквозила какая-то отчужденность от молодежи, угадывавшей в ней казенные души. Позже, в разгул черносотенной реакции, Кульчицкий хорошо понял дух времени, вырос на патриотическом усердии и был назначен попечителем Харьковского (точнее, Казанского.- К. П., А. Д.) учебного округа» [16]. Наконец, в течение 4 лет (1897-1901) профессор Кульчицкий избирается деканом медицинского факультета Харьковского университета. На волне бурных революционных событий в Харькове весны 1905 г. он не занял пост ректора университета, куда явно метил. При этом Харьков и Харьковский университет входили в число центров растущего черносотенного движения. Вместе с коллегой по университету Андреем Сергеевичем Вязигиным уже с 1902 г. Кульчицкий упоминается среди активистов «Русских Собраний». В типографии правого журнала «Мирный труд», который издает Вязигин, печаталось и одно из последних изданий «Основ гистологии» Кульчицкого. В 1910 г. Кульчицкий за выслугой лет переходит в заслуженные профессоры и после 2 лет больше в своей Alma Mater никогда не работает. Почему? Судя по всему, его уход «за штат» не был простым, как следует из довольно резких заявлений на страницах широкой прессы - «Харьковских губернских ведомостей», местного медицинского журнала и студенческой печати [17], вопрос о замещении кафедры не был решен мирно. Наверняка масла в огонь подлило и создание в Харькове самостоятельного Женского медицинского института при благоприятном отношении части медицинского факультета и либеральных гуманитариев: филолога и этнографа Николая Сумцова и уже упомянутого Багалея (тогдашнего ректора). Кульчицкий, человек совсем другой партии, преподавал в конце 1900-х годов на медицинском факультете частных Высших женских курсов госпожи Невиандр, устроенных после 1905 г. женой одного из видных харьковских чиновников. Ряд недостатков преподавания, попытки хозяйки при заинтересованности министерства замять скандалы и публичные коллективные жалобы курсисток, попавшие в городские газеты, спровоцировали явный кризис, выходом из которого и стало создание отдельного института уже без участия Кульчицкого [18]. Между тем полтора десятка его учеников уже с начала ХХ в. работали в разных университетах страны (помимо Харькова, в Саратове и Томске), позднее, в советское время, продолжая ряд начатых под руководством Кульчицкого тем. Это были методы прокрашивания гистологических препаратов, а также изучение особенностей клеток нервной системы, чем занимался, например, рано умерший М. Н. Попов в Томске [19-20]. Назначение попечителем Казанского учебного округа в 1912 г. оказалось для совсем еще не старого ученого (ему было тогда всего 56 лет) наилучшим исходом 43. Стоит отметить и почти тройное повышение оклада с переменой должности: заслуженный профессор получал 3000 руб. ежегодно, попечитель - 8500, а потом и 10 000 руб. [21]. Назначение произошло благодаря министру-правоведу Льву Кассо, который находился в состоянии затяжной войны и с думскими либералами, и с большинством профессорской корпорации, пиком которой стали конфликты и коллективные уходы преподавателей в Петербурге и особенно в Москве [22]. Кассо наверняка знал Кульчицкого и по специальному совещанию правой профессуры при Министерстве просвещения 16-18 декабря 1910 г. [23], где обсуждались ключевые пункты академической политики для противодействия «левым» (точнее, кадетам). Попечителями в Казани до и после Кульчицкого были выходцы из Харьковского университета; очевидно, для разных министров просвещения выдвижение «нездешнего», неказанского руководителя виделось попыткой избежать откровенного лоббирования местных интересов. Негативно было принято оценивать в литературе советского времени политику Кульчицкого в Казанском округе по отношению к национальному образованию. Так, в конце апреля 1914 г. министр и попечитель придирчиво инспектировали в Симбирске учебные заведения заслуженного чувашского просветителя Ивана Яковлева, да и в целом бывший харьковский медик был отрицательно настроен против любого «сепаратизма» [24]. Но все же просто «гасильником» консерватор Кульчицкий явно не был. По авторитетному свидетельству не слишком его жаловавшего физика В. Д. Зернова (1878-1946), Кульчицкий осенью 1913 г. при выборах нового ректора подотчетного ему Саратовского университета явно поддерживал более центристского кандидата Заболотнова вместо близкого к правым Стадницкого [25]. Как медик с многолетним стажем и гласный харьковской городской Думы, где много лет обсуждались неудовлетворительное состояние городской канализации и водоснабжения, вспышки инфекционных заболеваний, Кульчицкий хорошо понимал значимость санитарного дела [26]. В кругу первостепенных забот попечителя находились, как указывают специально разбиравшие эти вопросы И. В. Черказьянова и И. Е. Крапоткина, проблемы школьной гигиены и обустройства активно растущей сети новых образовательных учреждений [27]. К тому же и столица округа вовсе не была благополучным в этом отношении городом. В 1910 г. в Казани было учреждено объединенное городское санитарное бюро, которое координировало деятельность всех городских врачебно-санитарных и ветеринарных учреждений. Возглавивший бюро доктор Данилов двумя годами позднее с горечью отмечал явное неприятие его деятельности и усилий: «Мне было тяжело видеть, что условия работы в университетском городе явились более тяжелыми, чем в провинции, откуда я прибыл» [28]. На прошедшей в Петрограде летом 1913 г. масштабной Всероссийской гигиенической выставке от округа был представлен целый ряд материалов, призванных разносторонне иллюстрировать условия жизни и работы преподавателей и учащихся разных уровней (включая и будущих наставников начальных школ) [29-30]. Круг выбранных экспонатов, по мнению самого Кульчицкого, должен был охватывать следующие вопросы: -осуществление строительства школ; -обстановка и освещение класса; -преподавание гигиены; -физическое развитие и заболеваемость учащихся; -физическое воспитание; -поддержание чистоты в школе; -завтраки учащихся и качество воды; -постановка и деятельность врачебно-санитарного надзора; -специальная медицинская помощь учащимся; -гигиена преподавания и школьного режима; -школьные пансионы и интернаты; -гигиена учителя [31]. По итогам выставки Казанскому региональному управлению был присужден почетный диплом «За выдающуюся постановку физического воспитания учащихся в учебных заведениях округа». 27 декабря 1916 г. преемник Кассо и в противоположность ему либерально настроенный министр просвещения Павел Игнатьев, с молодости знакомый с Николаем Вторым и давно просившийся в отставку в связи с общеполитическими трудностями, внезапно все же потерял свой пост, и в новый кабинет Н. Д. Голицына исполняющим обязанности министра был назначен Кульчицкий. При этом Распутина, которого считали патроном Кульчицкого, в живых уже не было. Но вероятной радости свеженазначеного министа не суждено было длиться долго. Наблюдательный историк-медиевист Александр Савин, связанный с «разгромленным» при Кассо в 1911 г. Московским университетом, заметил в дневнике начала 1917 г.: «А делается все хуже. Наверху так плохо, что не выдержало даже придворное долготерпение… Полный правительственный развал. Трудно найти министров… Игнатьев ушел, на его место сел „Хужекассов“ Кульчицкий, мелкий черносотенный каверзник, которому в бытность его харьковским профессором не все подавали руку. Только долго ли усидит?» [32]. И кабинет Голицына, и министерство Кульчицкого продержались всего два месяца. В обстановке «кризиса верхов» они не пользовались устойчивой поддержкой не только интеллигенции, но даже столичной бюрократии. Недоброжелательство к Кульчицкому было обусловлено его взглядами, близостью к «распутинцам» и принадлежностью к тем правым салонам (в первую очередь А. Римского-Корсакова), откуда накануне Февральской революции исходили самые радикальные документы о перераспределении власти в воюющей стране в пользу самодержца, а не Думы и «общественных кругов» [33]. Но все эти планы так и остались политическими прожектами. За два месяца у власти Кульчицкий (несколько раз принятый царем, в том числе буквально за пару дней до рокового отъезда в Ставку) не успел принять никаких радикальных решений. Иногда вспоминают изданное им в духе героя «Человека в футляре» распоряжение о появлении на службе только в казенных мундирах. Впрочем, гораздо существенней то, что Кульчицкий не стал разворачивать вспять, как боялись современники, начатый при Игнатьеве план реформ, особенно по ведомству средней школы. Между тем заслуживают внимания соображения современных петербургских историков о том, что пиком предреволюционного кризиса стоит считать конец 1916 г., а не сам конец февраля 1917 г., время развязки [34]. К негативным воспоминаниям современников можно добавить уравновешивающий их пассаж о новом министре из замечаний куда более осведомленного А. С. Путилова (1875-1925), тогдашнего помощника главы Канцелярии Совета министров: «Никакой роли в вопросах общей политики и крупного значения в Совете министров он не играл. Незаметно было, чтобы он принадлежал к протопоповской клике… Он, по-видимому, склонен был специализироваться на вопросах своего ведомства, а в делах выходящих из круга последнего, видимо, не расходился с большинством и во всяком случае не руководствовался партийными соображениями. Мне кажется поэтому, что иначе как предвзятостью нельзя себе объяснить исключительно враждебное отношение к нему со стороны Государственной думы» [35]. Хотя Кульчицкий на несколько дней марта 1917 г. был задержан новой властью (и освобожден лично Керенским), преследованиям он не подвергался и вернулся в Харьков, где, однако, никакой университетской позиции - на гребне революционного кризиса - он не занял (вероятно, как фигура слишком одиозная для многих). На жизнь бывший управляющий министерством, увлеченный химией, зарабатывал мыловарением - этот семейный бизнес был продолжен им и в Крыму при белых в 1919-1920 гг. 44. Характерный штрих эпохи и самосознания: свое выживание в бурное время при левых и большевиках Кульчицкий всерьез связывал с тем, что в недолгий период начала 1917 г. он утвердил на своих постах двух приват-доцентов еврейского происхождения, как и снял с эвакуированных из Варшавы в Ростов 17 еврейских студентов ограничения военного времени по черте оседлости [5, c. 32]. Опасения за себя и близких вовсе не были случайны или надуманны. Кульчицкий мог разделить судьбу своих единомышленников-профессоров из харьковского Отдела русского Собрания - упомянутого ранее Вязигина или филолога Якова Денисова, убитых осенью 1919 г. Летом того же года оборвалась жизнь другого известного правого профессора-медика Сергея Левашова из Новороссийского (Одесского) университета, председателя фракции правых в IV Государственной думе и ректора в 1907-1913 гг. В годы Гражданской войны старые счеты и репутации не раз и не два стоили бывшим заметным «правым» жизни, и никакие профессиональные заслуги или университетские степени тут не спасали. Вместо жизни отставного чиновника Кульчицкого в эмиграции ждало возвращение в науку, к микроскопам и препаратам, к почти забытой деятельности десятилетней давности. Его пригласили сотрудником лаборатории в Лондонский университет. Он довольно легко поладил с молодыми коллегами (хотя вначале объясняться пришлось скорее на смеси немецкого и французского языков) и даже напечатал в 1924 г. по-английски статью в двух частях о развитии нервных окончаний в мышцах, которая стала для него последней. Жизнь его закончилась трагически: в 69-й день рождения он шагнул в здании университета в незакрытую шахту лифта, который в этот день остался на ремонте, и умер в больнице на следующий день на руках у дочери. Коллеги почтили память уважаемого «Old Professor», как называли его в университетской лаборатории, несколькими некрологами в Journal of Anatomy и British Medical Journal. Несмотря на склонность к административным делам, где верноподанный карьеризм сочетался со ставкой на эффективность и определенной гибкостью, Кульчицкий, кажется, гораздо больше чувствовал себя на своем месте в лаборатории или семейном кругу (в том числе и за скрипкой), чем в спорах с более прогрессивными коллегами по профессорской корпорации. В одной из недавних серьезных работ по истории карционид назначение царем Кульчицкого на министерский пост было представлено как косвенное свидетельство оценки его серьезнейших научных достижений [36]. С чисто исторической точки зрения это, конечно, не так, но такое ретроспективное смещение оптики само по себе показательно. Сочетание административных талантов и ученых достижений - вещь более известная по второй половине ХХ в., времени так называемой Big Science. В настоящее время выводы статьи Кульчицкого 1897 г. широко используются в нейроэндокринологии для характеристик энтерохромаффинных клеток, данных в работе австрийского патолога Ф. Фейртера 1938 г. и обобщенных затем в системных описаниях Amine Precursor Uptake and Decarboxylation (APUD) клеток на основе исследования Пирса, опубликованного в конце 1960-х годов [37]. Для историков образования, специалистов по государственному управлению, историков медицинской профессии и медицинской науки деятельность Кульчицкого будет видеться по-разному, и только совместная работа специалистов разных областей поможет точнее реконструировать его бесспорные научные заслуги и более противоречивые, но исторически весьма значимые административные устремления и просчеты в контексте переломной эпохи. Исследование не имело спонсорской поддержки. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

About the authors

K. A. Pashkov

The State Budget Educational Institution of Higher Professional Education “The A. E. Evdokimov Moscow State University of Medicine and Dentistry”; N. A. Semashko National Research Institute of Public Health

Email: info@historymed.ru

A. N. Dmitriev

The National Research University The Higher School of Economics

References

Statistics