Abstract

Abstract

The scientific biography of Vasily Dmitrievich Shervinsky, the classic of Russian therapy is described in a number of articles and monographs. However, uncovered materials and results of our studies require to specify certain aspects of his biography and his scientific school.

Full Text

Научная биография классика отечественной медицины и одного из основоположников отечественной эндокринологии Василия Дмитриевича Шервинского широко освещена в многочисленных прижизненных и посмертных публикациях [1—7]. Даже при отсутствии монографического исследования они полноценно представляют его приоритетные труды по проблемам патологической анатомии, клиники внутренних болезней, эндокринологии. Четко показана его роль как организатора научно-общественной жизни врачей России и одного из лидеров терапевтической элиты в первой половине XX в. Авторы данного исследования не ставили себе задачу пересмотра оценки разностороннего научного вклада ученого или его выдающейся роли в становлении научных обществ и съездов терапевтов России — здесь мы полностью разделяем общепринятые взгляды. Однако в связи с обнаруженными нами документами видится необходимой коррекция представлений о происхождении Шервинского, нужно также внести уточнения в вопрос о его научной школе.
Примечательное происхождение В. Д. Шервинского давно привлекало внимание исследователей. Его бабушка по отцовской линии, Пелагея Павловна (род. ок. 1775 г.), была представительницей древнего рода Чебышёвых, а также состояла в родстве с Апухтиными (Опухтиными) и Фон-Визиными. Она «отличалась независимым и твердым характером... вышла замуж против воли отца и всей родни за штаб-лекаря Ивана Матвея Шервинского, по происхождению поляка, по религии — католика... А ведь это было такое время, когда на врачей смотрели как на прислугу, только повыше разрядом; врачи должны были ездить на практику во фраках, и им в дворянских домах доступны были... только две комнаты — передняя да спальня. Павел Петрович по поводу замужества своей дочери с горечью говорил: „Вот что наделала дочь моя, никогда еще в родстве у нас не было коновалов“».
У Пелагеи Павловны, лишенной из-за мезальянса прав на богатство своего рода, было пятеро детей. Средний из них, Дмитрий Иванович (1803—1853), в юности поступил на военную службу, в 1845 г. в чине подполковника по причине болезни перебрался в Омск на службу к генерал-губернатору Западной Сибири П. Д. Горчакову. В ту пору Дмитрий Иванович познакомился с Екатериной Васильевной Парфёновой, замужней дамой. Подробности этих отношений, хранившихся по понятным причинам в тайне, до нас не дошли, но появился сын Василий. Таким образом, имея родство с четырьмя древними дворянскими родами (Апухтины-Опухтины, Чебышёвы, Фон-Визины и польские Шервинские), сам Василий Дмитриевич происхождение имел незаконное, а потому в глазах современников — недостойное.
По-видимому, с этим обстоятельством и связаны разночтения в исторических документах, касающиеся даты и места рождения В. Д. Шервинского. Существуют автобиографические записки Василия Дмитриевича, составленные им лично: «…меня просят написать мою автобиографию: это нужно, говорят, для той книги, которую мои сочлены по терапевтическому Обществу желают издать ко дню моей сорокалетней деятельности в качестве врача и к пятнадцатилетию моего председательства в этом обществе». Титульный лист рукописи автобиографии датирован ноябрем 1914 г. Однако в юбилейный сборник Московского университета (1917) она не вошла. Известно три варианта этих автобиографических записок. Один хранится в виде рукописи в Архиве ФГБНУ «Национальный научно-исследовательский институт общественного здоровья имени Н. А. Семашко» (ННИИОЗ) Минобрнауки (Ф. 28. Оп. 1. Д. 1. Л. 1—53), вторая версия (с небольшими правками и дополнениями) была опубликована внучкой В. Д. Шервинского, третья (частичная) версия хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства (Ф. 1364. Оп. 5. Ед. хр. 352).
Из текста первой части этих записок следует, что Василий Дмитриевич «родился в Сибири, в Омске» и был вывезен оттуда отцом в Москву в возрасте трех лет. Дата рождения не приводится. Вторая и третья части (воспоминания о гимназии и университете) в рукописи, хранящейся в архиве ННИИОЗ, датированы уже 1931 годом, и в них нет целого раздела «Поступление» (в университет), имеющегося в публикации Е. С. Дружининой. Именно в этом разделе сказано, что Василий Шервинский «по происхождению был мещанин, как все незаконнорожденные, и, стало быть, должен был быть приписан к мещанскому обществу того города, где родился, т. е. Омска» [8], а для поступления в университет требовалась увольнительная от этого общества. Далее описано, как молодой Шервинский с помощью родственника, работавшего в канцелярии московского генерал-губернатора, получает справку о том, что «никакого Василия Дмитриевича Шервинского в Омском Мещанском Обществе никогда не значилось».
Сказанному противоречит информация в «Деле Совета Императорского Московского университета о принятии в число студентов Василия Шервинского» (1868), где имеется прошение Ректору Императорского Московского университета (ИМУ) от Василия Шервинского (л. 1), датированное 29 июля 1868 г., с просьбой зачислить его в число студентов и указанием на то, что «увольнительное свидетельство от Томского мещанского общества будет выслано незамедлительно и что метрическое свидетельство находится при делопроизводстве». Тут же и письмо из Канцелярии московского генерал-губернатора об истребовании увольнительной из того же Томского общества (л. 3), и ответ из Томска (л. 5) о том, что лиц, указанных в запросе, по 7, 8, 9 и 10 ревизским сказкам не значится. Наконец, в деле приводится свидетельство (л. 10): «В метрической книге Томского Кафедрального Благовещенского Собора в сей тысяча восемьсот пятьдесятого года в части первой о родившихся в графе мужска пола записано: Томскаго умершаго мещанина Василия Васильева Васильева от дочери девки Екатерины Васильевой незаконнорожденный сын Василий родился тридцать первого числа Декабря месяца тысяча восемьсот сорок девятого года» (сохранена орфография источника). Таким образом, молодой Шервинский при поступлении в университет писал о рождении в Томске, а не в Омске; туда же направляется запрос на увольнительную, и из Томска же поступают документы на некоего незаконнорожденного Василия от Екатерины Васильевны Васильевой, родившегося 31 декабря 1849 г. При этом никаких явных указаний на связь с Дмитрием Ивановичем Шервинским или Екатериной Васильевной Парфёновой в этих документах не содержится. Сам Василий Дмитриевич не помнил мать, но он носил ее выцветшую фотографию в своем портмоне [9], т. е. ее фамилии не знать не мог. Наконец, есть третий документ, который бесспорно следует принять во внимание. В Музее истории медицины Сеченовского Университета, в здании Общеклинической амбулатории имени В. А. Алексеевой на Девичьем поле, первым директором которой был Василий Дмитриевич, есть мемориальная комната Шервинского, в которой выставлены некоторые его личные вещи. Среди них — паспорт В. Д. Шервинского VII-СУ № 542170, выданный 19.04.1941. В паспорте указано место рождения г. Омск и дата рождения 1/I 1850 г. Та же дата рождения указана и в трудовой книжке РСФСР № 2762а. Этим исчерпываются исторические источники, к которым Шервинский имел отношение лично.
Есть еще ряд вторичных источников. Так, дата рождения 1 января 1850 г. указана в Кратком биографическом очерке Г. Левенталя [1] и в единственной биографической брошюре [5]. Другая дата рождения — 31 декабря 1849 г. — приведена в Формулярном списке о службе ординарного профессора ИМУ действительного статского советника Шервинского и в ряде статей, посвященных Шервинскому [10]. В первом (прижизненном) издании БМЭ (1928—1936) приведен 1849 год рождения, а в третьем — уже 1850 г.; дата рождения не приводится, так что это расхождение, возможно, связано с использованием старого либо нового стиля. Омск как место рождения указан у А. М. Циклика, а в работах авторов, опиравшихся на личное дело студента В. Шервинского (архив ИМУ), указан Томск. Таким образом, в источниках относительно рождения В. Д. Шервинского приводятся два варианта: 31.12.1849, Томск, либо 01.01.1850, Омск. При этом, по-видимому, не приходится сомневаться, что родители Шервинского (Дмитрий Иванович и Екатерина Парфёнова) проживали именно в Омске. Какие могут быть предложены объяснения?
Первая версия заключается в том, что мать Шервинского, оказавшись в сложной ситуации, временно перебралась в Томск, где и родила ребенка, и при крещении назвала церковному служителю вымышленное имя (
«Василия Васильева Васильева девка Екатерина»). Эта версия объясняет документы в личном деле студента и формулярном списке профессора В. Д. Шервинского в Московском университете. Однако она не объясняет того, почему в автобиографических воспоминаниях Василия Дмитриевича (архив ННИИОЗ) указан город Омск. Тем более что этот текст был написан не только для юбилейной книжки: «Я знаю, что моим сыновьям будет очень приятно иметь эти записки. С каким бы наслаждением, с каким бы чувством, граничащим с благоговением, прочел бы я теперь автобиографию своего отца». Не объясняет эта версия и личного паспорта Шервинского, выданного в 1941 г. Да и расстояние до Томска немалое, почти 900 верст, были крупные города и поближе.
Вторая возможная версия: встав после окончания гимназии перед необходимостью получить какой-либо документ о своем рождении и отношении к мещанскому обществу определенной губернии, Василий Шервинский использовал Томск вместо Омска, чтобы запросы не повредили его матери, проживавшей в Омске. Хотя в брошюре Циклика и указано, что отец Шервинского рано овдовел, никаких подтверждений этого мы не обнаружили. Возможно, «замена» места рождения была идеей и не самого Василия: «Мне было 18 лет, я решительно ничего не понимал в этих делах, мамаша еще меньше. По счастью для меня, в канцелярии тогдашнего московского генерал-губернатора… служил начальником отделения наш родственник Михаил Петрович Захаров» [8].
Возможен и третий вариант: не зная матери, потеряв отца в трехлетнем возрасте, не имея метрического свидетельства и других документов, надежно удостоверяющих дату и место рождения и крещения, Василий Шервинский не был уверен в том, где и когда он появился на свет, и использовал версии по ситуации, как ему представлялось целесообразным.
В 1853 г. старший Шервинский из-за ухудшения здоровья отправился с малолетним сыном в Москву, оставил его родственникам, а сам уехал по делам в Санкт-Петербург, где скоропостижно скончался. Заботы о Василии взяла на себя его тетя, Анна Ивановна Шервинская, работавшая смотрительницей первого в Москве Александрийского детского приюта. Различные гувернантки, временно проживавшие в приюте в поисках постоянного места, занимались и обучением мальчика. Родственники же не стремились поддерживать отношения с незаконнорожденным сиротой, но и не отказались от родства. Так, уже известный тогда математик П. Л. Чебышёв, приезжая в Москву, несколько раз навещал свою двоюродную сестру Анну Ивановну и племянника Василия. В 11 лет мальчика отдали в 3-ю Московскую реальную гимназию, которую он окончил с отличием; «проведя ночи две-три в тяжелом раздумье» о будущей стезе (как он пишет в воспоминаниях), Василий Шервинский в 1868 г. поступил на медицинский факультет Московского университета, выбрав медицину из соображений обеспечения будущего достатка. Среди профессоров особенно большое впечатление произвел на него Григорий Антонович Захарьин, который преподавал факультетскую терапию на 4-м году обучения. После его лекции «все прослушанное ясно укладывалось в голове, и сомнений не бывало; как школа для развития медицинского мышления курс лекций Григория Антоновича был прекрасен». Кроме того, как напишет Шервинский через 40 лет, «русские врачи должны быть благодарны Захарьину за то, что он заставил московскую публику уважать врачей, он поднял их престиж, показал, что врачи не знахари, а ученые люди».
В 1873 г. В. Д. Шервинский окончил курс университета, получил степень «лекаря с отличием» и звание «уездного врача», сдал экзамены на степень доктора медицины, но диссертацию на тему «О жировой эмболии» он представил к защите и был утвержден в искомой степени лишь в 1879 г. Все это время Шервинский работал помощником прозектора на кафедре патологической анатомии профессора И. Ф. Клейна, позже по совместительству — прозектором Старо-Екатерининской больницы. В 1880 г., по предложению профессора Клейна, он был утвержден приват-доцентом кафедры. Как это было принято в рамках приготовления к профессорскому званию, доктор медицины Шервинский в 1881—1882 гг. был направлен университетом за границу на стажировку, в том числе к патологу Ю. Ф. Конгейму (ученику Р. Вирхова), терапевту и неврологу Э. А. Г. фон Штрюмпелю, терапевту П. К. Э. Потену и неврологу Ж.-М. Шарко. После возвращения он продолжил работу на той же кафедре, читал лекции по патологической анатомии и опубликовал их в 1883 г. В декабре 1884 г. утвержден экстраординарным профессором кафедры. По его прошению ему также было выдано разрешение «открыть в г. Москве частный курс лекций по клинической медицине с обращением особого внимания на приложение микроскопического исследования». Одновременно он работал врачом то при Правлении Рязанско-Казанской железной дороги, то при Московских заведениях Ведомства учреждений Императрицы Марии.
В феврале 1894 г. в связи с уходом в отставку по выслуге лет профессора кафедры частной патологии и терапии В. И. Ельцинского статский советник В. Д. Шервинский был переведен на эту кафедру. Мотивация его ухода из патологии в терапию понятна: трудное детство сформировало его расчетливое отношение к профессии, он признавался, что не мог позволить себе и дальше оставаться на тяжелой и недоходной работе патологоанатома. В 1897 г. в созданном на Девичьем поле Клиническом городке была открыта Общеклиническая амбулатория имени В. А. Алексеевой, ставшая первой отечественной поликлиникой; директором ее был назначен В. Д. Шервинский. В 1899 г. ординарный профессор В. Д. Шервинский перешел на кафедру факультетской терапевтической («захарьинской») клиники ИМУ, которая при нем снова стала одной из ведущих клинических кафедр России, как и при А. И. Овере в середине XIX в. и при Г. А. Захарьине в 1860—1870-х годах [10]. Здесь формировалась единая научная клиническая школа профессора Шервинского и его сподвижника Леонида Ефимовича Голубинина (1858—1912). К основным представителям этой ведущей в Московском университете терапевтической школы относятся Мануил Исаакович Певзнер (1872—1952), Максим Петрович Кончаловский (1875—1942), Егор Егорович Фромгольд (1881—1942), Владимир Никитич Виноградов (1882—1964) и Михаил Иосифович Вихерт (1884—1928) [11]. Нет достаточных оснований для включения в эту школу Д. Д. Плетнева, Л. А. Тарасевича, Д. А. Бурмина, которые читали на кафедре факультетской терапии свои приват-доцентские курсы, и других фигурирующих в литературе известных терапевтов. Созданная в начале XX в. крупнейшая терапевтическая школа В. Д. Шервинского — Л. Е. Голубинина сыграла основополагающую роль в становлении первой советской терапевтической элиты.
Освободившись в 1907 г. от должности директора факультетской терапевтической клиники по выслуге лет и передав кафедру своему единомышленнику и основному помощнику Л. Е. Голубинину, заслуженный профессор ИМУ (1905) В. Д. Шервинский продолжил работу в клинике, оставаясь ее почетным директором, членом факультета и совета университета. В 1912 г. он покинул университет и стал консультантом Солдатенковской больницы (затем — Московская городская клиническая больница имени С. П. Боткина). После эмиграции В. Н. Сиротинина (1918) и смерти В. П. Образцова (1920) В. Д. Шервинский оказался общепризнанным лидером советских терапевтов.