Full Text

Создание АМН СССР завершилось на 1-й Учредительной сессии Академии, которая состоялась 20-22 декабря 1944 г. Ранее мы описали и проанализировали первый день Учредительной сессии АМН СССР, прошедший 20 декабря 1944 г. [1]. Предваряя настоящую работу, отметим, что Учредительная сессия Академии была, несомненно, крайне значима для развития советской медицинской науки, но анализ опубликованных в виде стенограмм событий второго дня сессии [2] не проводился. Так, в источниках, посвященных истории АМН СССР [3], приводятся результаты выборов руководящих органов Академии, но о самих выборах сведений нет, а некоторые темы не затронуты вовсе (например, утверждение директоров академических НИИ). К тому же труды сессии, изданные в 1945 г., стали библиографической редкостью, редко цитируются и потому малоизвестны современному читателю. Настоящее сообщение посвящено второму дню Учредительной сессии АМН СССР и анализу происходивших в течение этого дня событий. Второй день сессии был посвящен организационным делам. Утром были проведены собрания отделений АМН СССР, избраны их руководящие органы и директора некоторых вошедших в отделения институтов. «Некоторых» потому, что Оргбюро рекомендовало на должности директоров только тех кандидатов, кто был избран членом АМН СССР. Поэтому на сессии далеко не все академические институты обрели своих руководителей. Это означает, что, будучи учрежденными de jure, de facto в 1944 г. они созданы не были. На собрании отделения медико-биологических наук (ОМБН) были обсуждены кандидатуры, рекомендованные Оргбюро на посты академика-секретаря и членов бюро. Секретарем ОМБН АМН СССР был предложен действительный член АМН СССР И. П. Разенков, а членами бюро - академик 50 Н. Н. Аничков и действительные члены АМН СССР Б. И. Збарский, Я. О. Парнас и В. Н. Терновский. Все кандидаты были одобрены и избраны тайным голосованием. Из восьми институтов, вошедших в состав ОМБН, руководителей обрели пять: Институт эволюционной физиологии высшей нервной деятельности 51 возглавил академик Л. А. Орбели, который руководил им в течение ряда лет, включая годы Великой Отечественной войны; Институт нормальной и патологической морфологии - академик А. И. Абрикосов; Институт физиологии и Институт биомедицинской химии, возникшие на основе соответствующих отделов ВИЭМ, - действительные члены АМН СССР И. П. Разенков и Я. О. Парнас; Институт общей и экспериментальной патологии - действительный член АМН СССР А. Д. Сперанский [2, с. 59-73]. Заседание отделения клинической медицины (ОКМ) проводил нарком здравоохранения СССР Г. А. Митерев. Почему не нашлось председателя из нескольких десятков членов ОКМ, сказать трудно. Но факт остается фактом: выборами руководящего состава самого крупного отделения Академии руководил не академик, не профессор и даже не ученый 52, что лишний раз подчеркивало несамостоятельный статус вновь избранной государственной структуры, подчиненной Правительству страны и Наркомздраву СССР. Г. А. Митерев огласил рекомендованный Оргбюро состав Бюро ОКМ, который включал представителей основных разделов клинической медицины, действительных членов АМН СССР: терапевта В. Ф. Зеленина в качестве академика-секретаря отделения, психиатра В. А. Гиляровского, невропатолога Н. И. Гращенкова, хирурга И. Г. Руфанова и педиатра Г. Н. Сперанского как членов Бюро. Обратим внимание на тот факт, что вместо кандидатуры рекомендованного 2 декабря 1944 г. для избрания на пост академика-секретаря ОКМ Н. И. Гращенкова 21 декабря была предложена кандидатура В. Ф. Зеленина, который днем ранее зачитал приветствие участников сессии И. В. Сталину. Что произошло за те три недели (между 2 и 20 декабря), что заставило Оргбюро столь радикально изменить свое мнение? Ведь если бы причиной этого стал какой-то просчет Н. И. Гращенкова, то его не рекомендовали бы в члены Бюро. Так что, скорее всего, избрание В. Ф. Зеленина определило какое-то не медицинское, а политическое событие. Примечательно, что, поддержав кандидатуру В. Ф. Зеленина, Н. Н. Лепорский охарактеризовал его как «весьма инициативного и энергичного человека», не назвав его профессиональных качеств, а призвавший голосовать за И. Г. Руфанова С. С. Гирголав назвал его «достаточно авторитетным человеком и прекрасным администратором» [2, с. 75] и никак не охарактеризовал как хирурга. Впрочем, все кандидаты получили полную поддержку членов ОКМ, и председатель перешел ко второму вопросу повестки заседания. Как и на заседании ОМБН, Г. А. Митерев вынес на обсуждение кандидатуры директоров не всех, а только пяти клинических институтов: Институт нейрохирургии должен был возглавить академик Н. Н. Бурденко, Институт акушерства и гинекологии - действительный член АМН СССР М. С. Малиновский, Институт неврологии - действительный член АМН СССР Н. И. Гращенков, Институт психиатрии - действительный член АМН СССР В. А. Гиляровский, Институт терапии - действительный член АМН СССР В. Ф. Зеленин. Эти кандидатуры также не вызвали возражений, как и слова председателя о том, что «часть институтов еще не оформилась, а в отношении дальнейших перспектив некоторых институтов нет ясности…» [2, с. 76]. Поэтому часть институтов ОКМ осталась без руководителей [2, с. 74-77]. Собрание отделения гигиены, микробиологии и эпидемиологии (ОГМЭ) вел член Оргбюро АМН СССР, заведующий отделом здравоохранения Управления кадров ЦК ВКП(б) Б. Д. Петров. Почему проводить собрание этого отделения было поручено партийному чиновнику, тоже не ясно. Ведь 40-летний Б. Д. Петров, как и Г. А. Митерев, по профессии врач, не был даже кандидатом медицинских наук 53. Открыв собрание и огласив его повестку (выборы членов бюро и директоров институтов ОГМЭ), Б. Д. Петров, ввиду малочисленности состава отделения (из 10 его членов отсутствовал один К. И. Скрябин), от имени Оргбюро предложил ограничиться тремя членами Бюро. Секретарем ОГМЭ было предложено избрать действительного члена АМН СССР Ф. Г. Кроткова. Следующими были обсуждены кандидатуры двух ученых, рекомендованных Оргбюро в состав Бюро отделения: заслуженного деятеля науки УССР, крупнейшего в стране специалиста по туберкулезу, представляющего свою республику в Лиге Наций, заведующего кафедрами микробиологии Харьковского ГМИ и ГИДУВа, действительного члена АМН СССР М. М. Цехновицера и автора учебника по общей эпидемиологии, крупнейшего в стране специалиста по сыпному тифу и кишечным инфекциям, заведующего кафедрой эпидемиологии ЦИУ врачей, действительного члена АМН СССР Л. В. Громашевского. Члены ОГМЭ подчеркнули, что такой выбор кандидатов весьма логичен, так как обеспечивает наличие в руководстве отделением представителей всех трех специальностей входивших в его состав: гигиениста Ф. Г. Кроткова, микробиолога М. М. Цехновицера и эпидемиолога Л. В. Громашеского. Рекомендованный состав бюро был включен в бюллетени для голосования, и председатель перешел к следующему пункту повестки дня. Перечисляя институты ОГМЭ, Б. Д. Петров напомнил членам отделения о том, что будут предложены и обсуждены кандидатуры директоров только двух из них (малярии и гигиены), и доложил о решении Оргбюро просить Правительство СССР о переименовании двух институтов: Института общей и коммунальной гигиены - в Институт гигиены, а Института организации здравоохранения, медицинской статистики и социальной гигиены - в Институт истории медицины и организации здравоохранения. По поводу переименования последнего института мнения членов ОГМЭ разделились. Дело в том, что помимо названия, предложенного Оргбюро, было рассмотрено еще четыре. А. Н. Сысин предложил название «Институт истории медицины, санитарной статистики и социальной гигиены», посчитав, что последний термин шире, чем «организация здравоохранения». По мнению И. Д. Страшуна, следовало оставить оба термина, а институт назвать «Институтом истории медицины, социальной гигиены и организации здравоохранения». Н. А. Семашко видел совсем иное название: «Институт организации здравоохранения и истории медицины», а Л. В. Громашевский предложил включить в название термин «социальная», сократив название до «Институт социальной гигиены». В результате Б. Д. Петров предложил прекратить «очень ценный [но затянувшийся] обмен мнениями» [2, с. 84-85], определить название данного института на ближайшем заседании отделения и перейти к утверждению директоров Института малярии и Института гигиены. Директором Института малярии было рекомендовано утвердить крупнейшего паразитолога и эпидемиолога страны, действительного члена АМН СССР П. Г. Сергиева, а Институт гигиены было предложено возглавить старейшему гигиенисту страны, директору Института коммунальной гигиены и санитарии, действительному члену АМН СССР А. Н. Сысину, которого И. Д. Страшун назвал «автором санитарной организации РСФСР и, отчасти, СССР» [2, с. 91]. По поводу директоров других институтов ОГМЭ Б. Д. Петров сообщил: «Оргбюро полагает, что в качестве директоров существующих институтов будут работать те товарищи, которые сейчас ими руководят, с таким расчетом, что на следующей сессии отделения или они будут подтверждены, или будут избраны новые директора» [2, с. 92]. Как и ожидалось, все кандидатуры успешно прошли баллотировку. [2, с. 93] После собраний отделений Академии все присутствовавшие 52 действительных члена (из 60) участвовали в Пленарном заседании, которое вел Г. А. Митерев. Вначале открытым раздельным голосованием члены Академии, как выразился Г. А. Митерев, «оформили своим решением жизнь отделений»: единогласно были утверждены избранные на собраниях отделений академики-секретари и члены бюро. Затем единогласно утвердили директоров институтов, избранных на собраниях отделений. Таким образом, из 8 институтов ОМБН реально были созданы (были утверждены директора) 5, из 10 институтов ОКМ - 5 и из 7 институтов ОГМЭ - всего 2. После этого участники заседания перешли к избранию Президиума АМН СССР. Г. А. Митерев сообщил, что Оргбюро рекомендовало в его состав 12 человек, включая трех академиков-секретарей отделений. С места кто-то заметил, что Уставом количество членов Президиума не определено. Но Г. А. Митерев, обосновав цифру «12» тем, что «часть товарищей повседневно работать едва ли сможет» [2, с. 99], все же предложил за нее проголосовать. А так как три секретаря отделений в Президиум уже вошли (по должности), как избранные на собраниях отделений и только что утвержденные общим собранием Академии, то Г. А. Митерев предложил обсудить предложенные Оргбюро кандидатуры оставшихся 9 действительных членов Академии. На пост Президента АМН СССР был рекомендован академик-хирург Н. Н. Бурденко, на должности вице-президентов - академик-морфолог А. И. Абрикосов, действительные члены АМН СССР - акушер-гинеколог М. С. Малиновский и хирург П. А. Куприянов, в качестве академика-секретаря - действительный член АМН СССР физиолог В. В. Парин. Членами Президиума были выдвинуты академики-физиологи А. А. Богомолец и Л. А. Орбели, действительные члены АМН СССР - патологоанатом И. В. Давыдовский и хирург Ю. Ю. Джанелидзе. Если сравнить списочный состав Президиума, предложенного 21 декабря, с тем, что был определен в ноябре 1944 г., то новым в его окончательном составе оказался один И. В. Давыдовский, который, очевидно, в отличие от «части товарищей», мог работать «повседневно». Все кандидатуры были встречены овациями зала, а в их обсуждении приняли участие 15 членов Академии (каждый четвертый из всех присутствовавших). Бывший нарком здравоохранения РСФСР, один из создателей АМН СССР, директор Института малярии, медицинской паразитологии и гельминтологии АМН СССР, действительный член АМН СССР П. Г. Сергиев обратил внимание на то, что продуманный подбор членов Президиума позволил создать очень работоспособный орган: «Предложение, которое нам сделано от имени Оргбюро, показывает, что вопрос этот серьезно продуман, что учтены все стороны деятельности Президиума. Согласно Уставу, в период между сессиями Академии Президиум является ее полномочным органом, представляющим нашу советскую науку не только у нас, но и за рубежом. Поэтому естественно, что в состав Президиума должны войти высокоавторитетные деятели науки. Мне кажется, что предложенный состав полностью отвечает этим требованиям. Здесь представлены крупнейшие деятели разных отраслей науки, которые могут представить нашу науку и перед нашей медицинской общественностью, и перед зарубежной наукой. <…> в составе Президиума нужно иметь лиц, хорошо знакомых с научно-организационной работой. Данный состав отвечает и этому требованию…» [2, с. 100]. Что можно сказать по поводу этого выступления? На то, что выдвинутые кандидаты действительно были крупнейшими деятелями науки, возразить трудно. Но то, что они представляли «разные отрасли науки», - можно. Потому что среди 12 кандидатов (с учетом специальностей академиков-секретарей отделений) было: 4 физиолога, 3 хирурга, 2 морфолога, 1 гигиенист, 1 акушер-гинеколог и 1 терапевт. Налицо был явный уклон в сторону физиологии и хирургии. Среди выдвинутых в Президиум кандидатов не оказалось ни одного биохимика, микробиолога, эпидемиолога или педиатра. Впрочем, по возрасту этот Президиум был вполне работоспособен. На момент избрания Н. Н. Бурденко исполнилось 68 лет, А. И. Абрикосову - 69 лет, М. С. Малиновскому - 64 года, П. А. Куприянову - 51 год, В. В. Парину - 41 год, А. А. Богомольцу - 73 года, И. В. Давыдовскому - 67 лет, Ю. Ю. Джанелидзе - 61 год и Л. А. Орбели - 62 года. Возраст академиков-секретарей был такой: В. Ф. Зеленину было 63 года, Ф. Г. Кроткову - 48 лет и И. П. Разенкову - 56 лет. Таким образом, средний возраст членов Президиума составил чуть более 60 лет, что было ниже среднего возраста членов-учредителей АМН. С другой стороны, как предупреждал Г. А. Митерев, часть членов Академии, как иногородние, повседневно работать в Президиуме не смогут и будут «больше использованы для связи» [2, с. 99]. Мы полагаем, что это были П. А. Куприянов, Ю. Ю. Джанелидзе и Л. А. Орбели из Ленинграда, а также А. А. Богомолец из Киева. При этом П. А. Куприянов связывал АМН СССР и ГВМУ МО СССР, А. А. Богомолец - АМН СССР с АН УССР, а Л. А. Орбели как вице-президент АН СССР - АМН СССР с АН СССР. Но самые значимые слова П. Г. Сергиев произнес в конце своего выступления: «Я считаю, что Оргбюро, подобрав соответствующие кандидатуры, полностью выполнило то поручение, которое ему дало наше советское правительство…» [2, с. 100]. Именно так. Если учреждение - государственное, то и его Президиум не избирается коллективом, а подбирается по поручению руководства страны. Эта практика «выборов» членов Академии и ее руководящих органов будет продолжена. Еще много лет (с перерывом в 1990-х - 2000-х годах) кандидаты в члены и члены-корреспонденты, кандидаты в президенты и члены Президиума АМН СССР будут намечаться заранее специально создаваемыми комиссиями, утверждаться в соответствующих, как их тогда называли, «компетентных» органах, а затем предлагаться для утверждения, нередко списком, собраниям отделений и общим собраниям академиков. После того как все названные кандидатуры были обсуждены и включены в список для тайного голосования, В. В. Парин предложил поручить вновь избранному Президиуму составить список из 40 вакантных мест (по отделениям) с тем, чтобы довести общее число членов Академии до 100, и представить его в соответствии с положениями Устава на утверждение СНК СССР 54. Своего заместителя поддержал Г. А. Митерев, сообщив, что в дальнейшем можно будет избрать в Академию 200 членов-корреспондентов, соблюдя отношение действительных членов к членам-корреспондентам как 1:2, «тогда мощь нашей Академии будет по-настоящему велика» 55 [2, с. 112]. Похоже, что следующий вопрос явился для председателя неожиданным. Поднявший руку А. Н. Сысин спросил: «В каком разрезе стоит вопрос о почетных членах Академии?» [2, с. 112], на что получил заверение Г. А. Митерева, что, поскольку почетные члены в Академии предусмотрены, на ближайшей сессии кандидатуры этих ученых (отечественных и зарубежных) будут рассмотрены вместе с кандидатами в действительные члены и члены-корреспонденты. Однако вопрос В. Н. Тонкова о количестве почетных членов остался без ответа, в стенограмме сессии его нет. Н. А. Семашко поинтересовался правилами выдвижения кандидатов в действительные члены и члены-корреспонденты. Ему ответил В. В. Парин, напомнив, что в Уставе это право предоставляется научным и высшим учебным заведениям, научным обществам, а также, в соответствии с §14 и §17 Устава АМН, членам Академии. На вопрос М. М. Цехновицера о соотношении будущих кандидатов по отделениям был получен ответ, что оно уже установлено: из 60 членов-учредителей Академии клиницистов - 30, теоретиков - 20, гигиенистов - 10. Очевидно, в таком соотношении отделения должны будут пополняться и далее. Заседание завершилось единогласным принятием проекта резолюции, составленного В. В. Париным: «1. Поручить Президиуму АМН СССР в соответствии с Уставом составить список вакансий действительных членов и членов-корреспондентов по соответствующим отделениям академии и представить указанный список на утверждение СНК СССР. 2. Поручить Президиуму АМН СССР широко информировать о предстоящих выборах действительных членов и членов-корреспондентов и обеспечить самое широкое участие в выдвижении кандидатов научной общественности СССР» [2, с. 113]. Нетрудно заметить в принятом документе две нестыковки. Первая. Речь в конце пленарного заседания шла о ходатайстве перед СНК СССР о выделении 40 вакансий, т. е. о довыборах на следующей сессии (до 100 человек) одних только действительных членов АМН СССР. Поэтому непонятно, зачем в резолюцию внесли выборы членов-корреспондентов? Вторая. Никто так и не спросил, а почему в резолюции ничего не сказано о почетных членах Академии? Сколько их должно быть? Кто и когда их будет выдвигать? И будут ли они вообще? Время показало, что институт почетных членов, обсуждавшийся в течение всего времени создания Академии, так и не был создан. После принятия резолюции состоялся перерыв для голосования, результаты которого должны были быть объявлены на следующий день. Так завершился второй день Учредительной сессии АМН СССР. Создание АМН СССР, начавшееся в декабре 1942 г., близилось к завершению. Таким образом, в течение второго дня Учредительной сессии АМН СССР на собраниях отделений были избраны их руководящие органы (Бюро), утвержденные затем на общем собрании. Хотя говорить о выборах сложно: все кандидатуры были заранее согласованы и обсуждены, а одна, тоже заранее, отклонена (кандидатура Н. И. Гращенкова на должность академика-секретаря ОКМ была заменена на кандидатуру В. Ф. Зеленина). Кроме того, из 25 институтов Академии, учрежденных 30 июня 1944 г., директора были утверждены только для 12. Были также предложены кандидатуры в члены Президиума АМН СССР, чей средний возраст оказался ниже среднего возраста членов АМН СССР и составил 61 год, и решен вопрос о довыборах в действительные члены (40 человек) и члены-корреспонденты (200 членов) Академии, которые должны были начаться в 1945 г., на следующей сессии Общего собрания Академии. Исследование не имело спонсорской поддержки. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

About the authors

S. P. Glyantsev

The Federal State Budget Scientific Institution «The N. A. Semashko National Research Institute of Public Health»

A. A. Stochik

The Federal State Budget Scientific Institution «The N. A. Semashko National Research Institute of Public Health»

Email: medpublish@mail.ru

References

Statistics