Full Text

Введение
Одним из ключевых понятий медицинской деятельности является сохранение врачебной тайны [1], при этом соблюдение данного принципа выступает и этическим, и правовым императивом действий медицинских (и немедицинских), а также фармацевтических работников, взаимодействующих по долгу службы с пациентами. Обращаясь к тексту законодательных источников, регулирующих вопросы привлечения к ответственности субъектов, нарушивших запрет публичного распространения информации о частной жизни лица, содержащей достоверные факты его обращения за медицинской помощью, мы находим две интересные закономерности. Для того чтобы механизм уголовного закона возымел действие, необходимо установить конкретных лиц, овладевших личной (семейной) тайной умершего, мотив (например, корыстные побуждения) и вину (в форме прямого умысла), а для характеристики объективной стороны — незаконность собирания сведений о частной жизни лица, составляющих его личную (семейную) тайну, распространения таких сведений в публичном пространстве (СМИ) без согласия лица.
Так, за разглашение информации, доступ к которой ограничен федеральным законом (за исключением случаев, если разглашение такой информации влечет уголовную ответственность), в отношении лица, получившего доступ к такой информации в связи с исполнением служебных или профессиональных обязанностей, может быть возбуждено дело об административном правонарушении по ст. 13.14 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях [2]. Уголовная ответственность за разглашение врачебной тайны установлена ст. 137 Уголовного кодекса Российской Федерации («Нарушение неприкосновенности частной жизни» [3]).
Установление таких фактов, представление доказательств вины ответственных лиц усложняются смертью потерпевшего. Согласно ч. 1 ст. 137 Уголовного кодекса РФ (УК РФ) [3], дело может быть возбуждено только в порядке частного обвинения по заявлению родственников потерпевшего лица. Согласно ч. 2 ст. 137 УК РФ [3] необходимо доказать вину специального субъекта (медицинского работника, действовавшего с умыслом и в корыстных побуждениях). Представляется, что наказание виновного за совершенное преступление не в полной мере отвечает задачам, стоящим перед близкими родственниками покойного, поскольку не решает вопросов опровержения или удаления недостоверной или порочащей информации, запрета на ее использование СМИ, восстановления доброго имени лица. Для этих целей целесообразно обращаться к гражданским искам как универсальным способам защиты нарушенных прав.
Материалы и методы
Исследование проведено в 2023 г. на базе Института социальных наук ФГАОУ ВО «Первый МГМУ имени И. М. Сеченова» Минздрава России (Сеченовский Университет). Одномоментное исследование в формате обзора было реализовано методом герменевтического и контент-анализа документов, базой для которого послужили релевантные источники: нормативно-правовые акты (n=11), научные статьи (n=52), случаи из судебной практики (n=8). Отбор источников произведен с учетом требований релевантности проблем исследования, актуальности документов, наличия открытого доступа к полной версии документа
Результаты исследования
Исследованием установлено, что существуют следующие способы защиты прав умершего лица, избираемых судом под конкретные ситуации.
Защита доброго имени (доброй памяти) об умершем путем опровержения недостоверной информации.
Любые данные о диагнозе и его прогнозе в отношении гражданина, которые порочат его доброе имя, подлежат опровержению по решению суда распространившим их лицом (лицами). Способ опровержения должен соответствовать способу распространения информации в том же источнике или СМИ. Лица, выступающие истцами по заявленному иску, вправе требовать от ответчика публикации опровержения либо распространения ответа на появление недостоверных и порочащих сведений в тех же СМИ (п. 3, 7 ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации [4], ст. 46 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» [5]).
Защита доброго имени (доброй памяти) путем удаления недостоверной информации.
Требование об удалении недостоверной информации сопровождается запретом на ее дальнейшее распространение. В судебном процессе истец заявляет о фактах публичного распространения порочащей информации, не соответствующей действительности. Требование об удалении информации может включать одновременно публикацию опровержения фактов, содержащих порочащие данные.
Защита доброго имени (доброй памяти) об умершем путем удаления и запрета дальнейшего использования достоверной информации, составляющей личную тайну умершего и членов его семьи.
Достоверная информация о фактах обращения за медицинской помощью, диагнозе, методах лечения, прогнозах и исходах должна быть удалена по требованию заинтересованной стороны. Требование истца может сопровождаться запретом дальнейшего использования достоверной информации, составляющей личную тайну умершего и членов его семьи, а также требованием о привлечении к уголовной ответственности лица по ст. 137 УК РФ за незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия, при исполнении служебных обязанностей.
Признание распространенной информации не соответствующей действительности, если авторство по тексту не установлено.
В случаях, когда распространитель порочащей информации является анонимом или не может быть установлен по техническим причинам, заявляется требование о признании опубликованной информации недействительной.
Процессуальные аспекты иска в защиту интересов умершего лица
В литературе освещалась проблема сложной реализации заинтересованными лицами права на посмертную судебную защиту нематериальных благ, принадлежащих гражданину, поскольку подача иска для истца должна сопровождаться указанием на то, какие конкретно права, свободы и законные интересы представляемого лица затрагивают интересы самого заявителя (п. 4 ч. 2 ст. 131 Гражданско-процессуального кодекса РФ — ГПК РФ [6]).
Среди адвокатов, выступающих на таких гражданских процессах, распространено несколько различных мнений [7].
Поскольку истцу, рассчитывающему осуществить защиту прав умершего лица, эти нематериальные блага не принадлежат, его исковое заявление должно быть оставлено судом без движения, а затем возвращено в связи с невозможностью устранения выявленных притеснений доброму имени в исковом заявлении.
Защита личных неимущественных прав умершего, в том числе права на честь и достоинство, не должна применяться как не имеющая смысла [8].
Поскольку в соответствии с ч. 2 ст. 17 Гражданского кодекса РФ (ГК РФ) [4] со смертью гражданина прекращается его правоспособность, а защищаемые нематериальные блага, в том числе честь, доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, неотчуждаемы и непередаваемы каким-либо способом, смерть лица фактически прекращает и все возможные правоотношения, связанные с их защитой в судебном порядке.
По меткому замечанию О. В. Исаенковой, «главной чертой смерти является то, что в момент ее наступления само существование субъекта права становится фикцией» [9].
Таким образом, у умершего человека не может быть никаких благ, а заинтересованные лица защищают иное нематериальное благо — добрую память об умершем человеке [10].
В результате при анализе положений ч. 2 ст. 17 ГК РФ и ч. 1 ст. 150 ГК РФ [4] очевиден противоречивый характер действующих положений о судебной защите нематериальных благ, которыми умерший обладал при жизни, в связи с их неотчуждаемостью и непередаваемостью по искам заинтересованных лиц, в соответствии с положением ч. 1 ст. 152 ГК РФ [4].
В зависимости от того, как именно будет определен объект правовой защиты и его правообладатель, суд разрешает процессуальный аспект о соответствии истца требованию закона о возможном представительстве интересов умершего, об уточнении обстоятельств нарушения принадлежащих умершему прав, а также требованию п. 4 ст. 134 ГПК [6] о личном интересе заявителя в решении по делу.
Далее уточним, какие именно субъекты вправе представлять интересы умершего в суде, опираясь на термин «заинтересованные лица», упомянутый в ст. 152 ГК РФ [4].
В соответствии с правовой позицией Конституционного Суда РФ, надлежащими истцами или заявителями в случае обращения с исками о защите чести и достоинства умершего лица могут быть исключительно его близкие родственники [11].
В п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 3 указано, что такими лицами могут быть родственники и наследники умершего [12].
Интересен и тот факт, что адвокат умершего не только не вправе представлять его интересы (поскольку договор и полномочия по доверенности прекращаются фактом смерти доверителя), но также выступать в качестве надлежащего истца как не имеющий родственных связей с доверителем. Адвокат умершего в связи с прекращением доверенности не вправе выступать инициатором обращения о проверке обстоятельств смерти, а также обстоятельств разглашения личной (семейной) тайны после смерти доверителя в клинике в целях возбуждения уголовных дел. Он также не вправе заявлять требований и возражений по факту наследственного преемства, даже располагая информацией о недостойных наследниках.
Следует также отметить правовую позицию Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) о перспективах иска, связанного с защитой нематериальных благ, в связи со смертью подателя жалобы. Позиция ЕСПЧ отражает базовый принцип преемства обращения за судебной защитой в случае смерти лица, права и законные интересы которого были нарушены. Состав правопреемников определяется не национальным наследственным законодательством, а Конвенцией о защите прав и свобод [13] и практикой ее применения ЕСПЧ [14].
Европейский Суд указывал, что, если заявитель скончался до момента подачи жалобы, вместо него в качестве лица, представляющего его, выступает не адвокат по доверенности, а близкий родственник или близкое лицо потерпевшего (Aizpurua Ortiz ant Others v. Spain, жалоба № 42430, §30) [15] (по делу обжалуется коллективное соглашение, изменяющее права на дополнительную пенсию по возрасту; нарушение ст. 1 Протокола 1 Конвенции).
ЕСПЧ признает, что в качестве процессуальных правопреемников могут выступать не только лица из числа близких родственников, но и лица, не состоящие в родстве, при наличии у них достаточного правового интереса.
Критерии правопреемства определяются исходя из конкретных обстоятельств дела и с учетом характера прав, подлежащих защите. ЕСПЧ учитывает возможность последовательной смены прав от одного лица к другому, а также наличие собственного интереса у правопреемника по правам, тесно связанным с личностью умершего заявителя.
Защита прав умершего заявителя, по требованиям о защите, основанным на ст. 8 Конвенции «Право на уважение частной и семейной жизни» [13], допускает так называемое наследуемое процессуальное правопреемство.
Особенности реализации права заинтересованных лиц на защиту нематериальных благ в случае смерти пациента или нарушителя
В адвокатской практике нередко встречаются ситуации, которые так или иначе связаны с запросом о действенных способах защиты нематериальных благ — личной, семейной тайны, чести, достоинства личности, деловой репутации, доброго имени лиц — в связи с фактом обращения за медицинской помощью. Некоторые из них, связанные со смертью обладателя нематериальных благ или лица, которое их нарушает, можно рассмотреть в качестве примеров.
Ситуация 1. Вступившие в наследство правопреемники умершего обратились с запросом о выборе способа защиты нематериальных благ известного в обществе родственника с возможностью компенсации морального вреда по отношению к двум потенциальным ответчикам: медицинской организации, из которой произошла утечка информации о диагнозе пациента, и электронному СМИ, которое опубликовало такую информацию, а читатели оставили оскорбительные комментарии. Информация, ставшая доступной для ознакомления в публичном пространстве, содержала достоверные факты, не требующие опровержения. Вместе с тем она относилась к сведениям, составляющим личную (семейную) тайну и касающимся только самого лица и близких родственников.
Доказательств того, что тайна диагностики и лечения была раскрыта лечащим врачом, у правопреемников не было. Поэтому вопрос о перспективности возбуждения уголовного дела по ч. 2 ст. 137 УК РФ [3], связанной с разглашением врачебной тайны, не поднимался. Кроме того, по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ч. 2 ст. 137 УК РФ [3], требуется установление достоверных фактов незаконного собирания и распространения информации, а также умысла виновного (в лице медицинского работника), которые сложны для подобной практики [16]. Однако наследники планировали рассмотреть такие варианты защиты интересов покойного родственника, которые дали бы максимально возможный результат, включая удаление личной информации и запрет на ее дальнейшее использование в публичном пространстве, которые были бы невозможны в рамках уголовного преследования.
Для того чтобы ответить на запрос о перспективности гражданского иска в защиту интересов покойного, необходимо обратиться к теории гражданского и гражданско-процессуального законодательства.
Так, в соответствии со ст. 4 ГПК РФ [6], возбуждение гражданского дела судом осуществляется по заявлению лица, обратившегося за защитой своих прав, свобод и законных интересов либо в защиту прав, свобод и законных интересов другого лица.
При этом право на иск в процессуальном и материальном смысле опосредуется возможностью предъявления иска, содержащего определенное требование, и удовлетворением иска в зависимости от ряда условий, перечисленных в законе. С процессуальной стороны иск является средством защиты нарушенного права. С материальной стороны иск представляет собой «спорное материальное требование одного лица к другому, которое подлежит разрешению в установленном процессуальном порядке» [17].
В специальной литературе представлены различные точки зрения относительно природы иска, процессуального положения сторон и оснований к удовлетворению заявленного требования. Поэтому, присоединяясь к позиции, согласно которой как средство защиты законного интереса или нарушенного права иск всегда присутствует только в процессуальном значении [18], а материальная сторона требования должна содержать собственный интерес заявителя, даже при защите прав других лиц, мы приходим к выводу, что отсутствие такого интереса порождает вероятность напрасных усилий к достижению желаемого результата.
Представляется, что в запросе наследников умершего известного лица собственный интерес заявителей состоял в удалении с сайта достоверной информации о состоянии здоровья и имеющихся генетических заболеваниях семьи, которая стала доступна общественности. При этом, поскольку законом не предусмотрена возможность предъявления иска о защите чести и достоинства в отношении достоверной информации в интересах умершего лица, защита личной и семейной тайны, включая тайну диагноза, а также доброго имени покойного может быть осуществлена в рамках иска о восстановлении нарушенных прав и пресечения дальнейших действий, нарушающих такие права (ст. 150; ст. 12 ГК РФ) [4].
Нарушителю, публично распространившему достоверные сведения о частной жизни лица (личной, семейной тайне, диагнозе) без согласия самого лица или его представителя, вменяется обязанность возмещения морального вреда (ст. 151 ГК РФ) [4]. Вместе с тем заявителями по иску о восстановлении нарушенного права и пресечении неправомерных действий в нашем случае выступают наследники. Согласно ст. 1112 ГК РФ [4], в состав наследства не входят права и обязанности, неразрывно связанные с личностью наследодателя. Не входят в состав наследства личные неимущественные права и другие нематериальные блага. Таким образом, и право на компенсацию морального вреда, как неразрывно связанное с личностью потерпевшего, не может быть унаследовано или передано иным способом (п. 1 ст. 150 ГК РФ) [4].
С точки зрения восприятия правовой категории «морального вреда», наука и практика выработали общее понимание, согласно которому моральный вред, состоящий из физических и нравственных страданий, может быть оценен судом только в отношении правоспособного лица (правоспособность прекращается смертью лица, п. 2 ст. 17 ГК РФ [4]). Поскольку такие вопросы регулярно возникали в практике гражданских исков, они нашли отражение в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15.11.2022 № 33 «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда» [19]. Так, п. 10 данного документа гласит, что требование о компенсации морального вреда, предъявленное в защиту нематериальных благ, принадлежавших умершему, судебной защите не подлежит, если иное не установлено законом.
Вопрос о выборе ответчика (или соответчиков) по заявленному требованию может быть урегулирован судом на всех стадиях гражданского процесса, включая возможность его замены, исходя из положения ст. 40 и 41 ГПК РФ [6].
Ситуация 2. Заявитель, являющийся известным общественности лицом, обращает требования о защите чести, достоинства и деловой репутации с компенсацией морального вреда к правопреемникам умершего автора оскорбительного текста, распространенного сайтом, в котором содержалась недостоверная информация о его диагнозе и лечении.
Перспективность подобного иска представляется сомнительной по двум причинам. Во-первых, несмотря на то что в теории иск о защите чести, достоинства и деловой репутации связан с установлением совокупности трех условий: сведения должны носить порочащий характер, быть распространены и не соответствовать действительности, а истец готов доказать их порочащий характер, на ответчика возлагается обязанность доказать соответствие их действительности. При этом надлежащими ответчиками по искам о защите чести, достоинства и деловой репутации являются авторы не соответствующих действительности порочащих сведений, а также лица, распространившие эти сведения [12]. Таким образом, смерть автора текста исключает возможность предъявления требования, а также возложения на него обязанности опровержения недостоверных фактов по решению суда. Но остается вероятность обращения с иском к администратору сайта, опубликовавшему спорную информацию. Однако и в этом случае администратор сайта не несет ответственности за передаваемую информацию, если он «не инициирует ее передачу, не выбирает получателя информации, не влияет на ее целостность» [20].
Во-вторых, относительно компенсации морального вреда действуют те же правила, что приведены в первом примере. Перенос ответственности личного характера на правопреемников не допускается, а обязанность личного характера не включается в состав наследства (ст. 151; ст. 1112 ГК РФ) [4].
Вместе с тем, если бы иск о защите чести, достоинства и деловой репутации пострадавшего от недостоверной информации о факте обращения за медицинской помощью был подан и удовлетворен судом при жизни ответчика, его долг (в материальном эквиваленте) мог бы составить обязательство наследника (или наследников в долях, если бы их было несколько) [19]. При отказе от добровольного погашения долга истец мог бы подать иск о понуждении к исполнению данного обязательства к наследникам должника.
При этом из позиции ст. 220 ГПК РФ [6] следует, что если бы такой иск был инициирован при жизни ответчика, который скончался в период рассмотрения дела судом, а данное спорное правоотношение не допускает правопреемства, то этот факт сам по себе создал бы препятствие к продолжению производства по делу. При этом судья по правилам ст. 134 ГПК РФ [6] вправе отказать в принятии искового заявления, если в заявлении, поданном от своего имени, оспариваются акты, которые не затрагивают права, свободы или законные интересы заявителя.
Незаконное распространение информации о частной жизни лица, состоящей из факта обращения за медицинской помощью, после его смерти может сопровождаться возбуждением уголовного дела по ч. 2 ст. 137 УК РФ [3] в отношении медицинского работника, обязанного соблюдать личную тайну пациента. Вместе с тем доказывание вины медицинского работника и объективной стороны состава данного преступления крайне затруднительно. При этом возможность предъявления гражданского иска ответчику (в лице медицинской организации и/или СМИ) зависит от того, какие конкретно права и нематериальные блага умершего пациента были нарушены и имеется ли у заявителя самостоятельный интерес в таком деле. Так, иски о защите чести и достоинства могут быть связаны только с фактом распространения недостоверной информации, не соответствующей действительности. Иски о восстановлении нарушенного права могут сопровождаться требованием удаления публично распространенной достоверной информации о частной жизни умершего лица. В указанных условиях медицинские работники, безусловно, нуждаются не только в знаниях в области нормативно-правового регулирования такого рода ситуаций, но и в юридической поддержке, и уже на этапе обучения в вузе будущие врачи отмечают потребность в немедицинских знаниях (включая знания в области права) [21].
Обязательство адвоката о представлении и защите интересов доверителя прекращается фактом смерти последнего (ст. 188 ГК РФ) [4]. В этой связи адвокат не вправе выступать инициатором обращения о проверке обстоятельств смерти доверителя, а также разглашения личной тайны о диагнозе и причинах его смерти в клинике в целях возбуждения уголовных дел, а также участвовать в исках о защите чести, достоинства и доброго имени умершего доверителя, если правопреемники не заключат с ним нового договора о представительских услугах в суде. Он также не вправе заявлять требований и возражений по факту наследственного преемства, даже располагая информацией о недостойных наследниках.
Заключение
В результате системного анализа положений ч. 2 ст. 17 ГК РФ и ч. 1 ст. 150 ГК РФ следует отметить противоречивый характер действующих положений о судебной защите нематериальных благ, которыми умерший обладал при жизни, в связи с их неотчуждаемостью и непередаваемостью по искам заинтересованных лиц в соответствии с положением ч. 1 ст. 152 ГК РФ.

About the authors

N V Prisyazhnaya

The Federal State Autonomous Educational Institution of Higher Education “I. M. Sechenov First Moscow State Medical University” of Minzdrav of Russia (Sechenov University), 119991, Moscow, Russia

Author for correspondence.
Email: prisyazhnaya_n_v@staff.sechenov.ru

O N Bobrovskaya

The Federal State Autonomous Educational Institution of Higher Education “I. M. Sechenov First Moscow State Medical University” of Minzdrav of Russia (Sechenov University), 119991, Moscow, Russia

Email: bobrovskaya_o_n@staff.sechenov.ru

E G Kaletskiy

The Federal State Autonomous Educational Institution of Higher Education “I. M. Sechenov First Moscow State Medical University” of Minzdrav of Russia (Sechenov University), 119991, Moscow, Russia

Email: kaletskiy_e_g@staff.sechenov.ru

M V Alexandrova

The Federal State Autonomous Educational Institution of Higher Education “I. M. Sechenov First Moscow State Medical University” of Minzdrav of Russia (Sechenov University), 119991, Moscow, Russia

Email: aleksandrova_m_v@student.sechenov.ru

References

Statistics