Abstract

Abstract

In the article, for the first time are introduced into scientific circulation declassified materials of the Russian State Archive of Economics that confirm the fact that in 1948 professor E. Chain of Oxford University provided the Soviet Union with technical documentation and producers for production of penicillin and streptomycin. The archival documents reveal the circumstances of conclusion of contract with E. Chain, its conditions, indicate causes of the problems with payment for his service and demonstrate the reaction of E. Chain himself and the representatives of the departments involved, allowing us to speculate about motives of their actions.

Full Text

Проблема международного участия в организации советской пенициллиновой промышленности не исчерпывается установлением факта оказания Администрацией помощи и восстановления Объединенных Наций (ЮНРРА) помощи СССР. Анализ объема этой помощи и особенностей ее предоставления [1, 2] показал, что и оборудование, и уровень знаний, которыми были наделены советские стипендиаты ЮНРРА 42, были таковы, что не предусматривали внедрения в СССР передовых методов производства пенициллина. Тем не менее к концу 1949 г. СССР удалось переоборудовать старые и запустить новые заводы, резко, до 3 трлн МЕ 43, увеличить годовой объем выпуска пенициллина - и ввести в арсенал советских медиков белый кристаллический пенициллин, о чем было сказано в одной из наших публикаций [3]. Кроме того, уже в конце 1948 г. у советского правительства созрело намерение производить в стране и новый антибиотик стрептомицин, эффективный в борьбе с туберкулезом: постановлениями Совета Министров СССР от 28 декабря 1948 г. и от 29 мая 1949 г. были запланированы строительство пенициллинового и стрептомицинового завода в Красноярске 44 и организация производства стрептомицина на Минском пенициллиновом заводе 45. Что позволяло СССР строить и осуществлять такие грандиозные планы? На каких продуцентах разворачивалось производство? Архивные документы свидетельствует, что в июне 1947 г. советскими стипендиатами ЮНРРА был легально ввезен в СССР штамм пенициллина для заводов, планируемых к пуску на Украине и в Белоруссии 46. Но специалистам, не допущенным к современным технологиям, вряд ли был предоставлен высокопроизводительный продуцент, являвшийся последним результатом селекции. Что касается стрептомицина, то пробный выпуск его был налажен З. В. Ермольевой в экспериментальной лаборатории ВНИИ биологической профилактики инфекций в 1946 г. 47. Однако, судя по документам, это производство не преодолело пределы лаборатории, ликвидированной в апреле 1947 г. 48. Тем не менее в документах Мингосконтроля СССР за январь 1950 г. уже фигурирует отечественный стрептомицин 49. Концентрация столь значимых событий на рубеже 1940-1950-х годов говорит о том, что в этот короткий промежуток времени произошел технологический прорыв, не связанный ни с помощью ЮНРРА, ни с отечественными достижениями. Следовательно, имели место иные события, информация о которых не просочилась ни в официальные источники, ни в советскую историографию. Завесу тайны приподнимают появившиеся в последние годы публикации потомков одного из создателей производства антибиотиков в СССР Вила Иосифовича Зейфмана [4, 5]. Авторы, опираясь преимущественно на воспоминания и материалы семейного архива, а также привлекая работу итальянского исследователя М. Капоччи [6], повествуют о том, что советские специалисты, прибывшие в научную командировку в Англию с целью закупки оборудования и знакомства с производством пенициллина, получили от профессора Оксфордского университета, лауреата Нобелевской премии за получение пенициллина Э. Чейна важную техническую документацию, позволившую усовершенствовать производство антибиотиков в СССР. Это был объемный текст, так называемый меморандум, который содержал обзор методов и оборудования, применяемых на пенициллиновых заводах за рубежом, подробные разъяснения и инструкции для всех этапов процесса. Все это было адаптировано к советским производственным реалиям, исключавшим новейшее и недоступное американское оборудование. Кроме того, В. И. Зейфман, к которому был лично расположен Э. Б. Чейн, получил от него штамм пенициллина Q-176 (так называемый висконсинский штамм) 50 и штамм стрептомицина, предназначенные для промышленного производства. По данным авторов, порыв оксфордского ученого хоть и не был полностью альтруистическим, но обошелся СССР всего в 35 тыс. фунтов стерлингов - «деньги, несопоставимые с ценностью полученной информации». Авторы также отмечают, что выплачены ученому они были не сразу, этому препятствовали министерские интриги [5]. Приведенные сведения позволяют объяснить резкие количественные и качественные изменения, произошедшие в отечественном производстве антибиотиков в конце 1940-х годов. О намерении Э. Чейна предоставить СССР материалы нам уже было известно из документа, обнаруженного ранее в фонде Совета Министров СССР ГАРФ и процитированного в одной из наших публикаций [7]. Напомним, что 13 мая 1948 г. заместитель министра внешней торговли М. Меньшиков сообщал в Совмин о возможности получить от оксфордского профессора материалы по современному производству пенициллина и стрептомицина, услуга эта оценивалась в сумму около 40 тыс. фунтов стерлингов 51. Но утверждать, что это предложение было принято, имевшиеся тогда в нашем распоряжении архивные документы не позволяли. Косвенным подтверждением информации о получении СССР висконсинского штамма служило неожиданное уточнение в статье «Пенициллины» во 2-м издании БМЭ, что «при промышленном производстве используется главным образом штамм Q-176 Penicillium chrysogenum» [8]. Источник его поступления в СССР, разумеется, не раскрывался, в статье вообще не были упомянуты Э. Чейн и Г. Флори. Опять же косвенно в пользу этой версии говорило утверждение польского исследователя С. Лотыша о том, что на заводе в Тархомине 52 производство было начато в 1949 г. на штамме Wisconsin Q176, который был предоставлен Э. Чейном [9]. Поскольку Э. Чейн был задействован в пенициллиновом проекте, доставшемся ВОЗ в наследство после роспуска ЮНРРА, курировал строительство ряда заводов в Европе, то подобный жест с его стороны - подарок в виде штамма - был вполне возможен и по отношению к СССР. Положить конец предположениям позволили рассекреченные материалы фонда Министерства внешней торговли СССР РГАЭ. Важно подчеркнуть, что они вводятся в научный оборот впервые. Обнаруженное архивное дело представляет собой переписку руководства Министерства внешней торговли с Советом Министров и Министерством здравоохранения СССР по вопросу о договоре с Э. Б. Чейном на получение технологической помощи. Несмотря на то что текста договора, как и текста меморандума, в деле нет, содержащиеся в нем материалы подтверждают заключение сделки с оксфордским профессором и дают представление о важных деталях и обстоятельствах, связанных с этим событием. Из переписки следует, что работой по подготовке договора занималась комиссия Министерства здравоохранения СССР в составе: «Бородина Н. М. - бывшего директора пенициллинового института, инженера-технолога Зейфмана В. И., инженера-механика Чернявского В. А. и биолога Уткина Л. М. Эта комиссия в течение 3 месяцев работала в Лондоне под руководством профессора Чейна и вела приемку технической документации, а часть документации была позднее переслана проф. Чейном в Москву» 53. В связи с этим необходимо напомнить, что для Н. М. Бородина 54 это была не первая деловая поездка в Англию. Осенью 1945 г. он прибыл туда в командировку от Минмясомолпрома СССР с целью ознакомления с производством инсулина и пенициллина. В ноябре он сообщал А. И. Микояну о готовности Г. Флори, пребывавшего в хорошем расположении духа после мирового признания английского приоритета и присуждения Нобелевской премии, помочь СССР. Лояльность английских ученых Н. М. Бородин старался закреплять всеми возможными способами, даже настояв на присылке ему диппочтой 10 банок «хорошей икры» 55. Усилиями Н. М. Бородина СССР была получена масса важной, в том числе и нелегально добытой, информации, о чем говорилось в наших публикациях [7, 10]. В марте 1946 г. он писал, что ему «удалось создать исключительно хорошее к нам отношение и получить письменное согласие профессора Флори на предоставление возможности работать у него и Чейна нашим специалистам» 56. Именно тогда он информировал и о том, что «в Америке в последнее время открыто и вырабатывается еще одно антибиотическое вещество, т. н. стрептомицин… как и пенициллин, методом ферментации, но с помощью микроба из группы актиномицетов» 57. Он настаивал на том, что «в Англию совершенно необходимо послать еще несколько специалистов» 58, что вскоре и было сделано. Однако ко времени прибытия советских специалистов настроения в Англии заметно изменились. Получив урок от Америки, сумевшей извлечь колоссальную выгоду из английского открытия, Великобритания в 1948 г. начала радикальные реформы в системе патентования с целью покончить с джентльменскими традициями, вредившими стране. Очевидно, одним из первых новыми возможностями воспользовался Э. Чейн, что говорит о его предприимчивости (отметим, что Г. Флори не сделал никаких шагов в этом направлении) [11, с. 320-1]. Обнаруженные документы подтверждают факт заключения сделки, закрепленной 20 июля 1948 г. договором «на получение технической помощи по производству Пенициллина и Стрептомицина» 59. С советской стороны он был оформлен от имени Всесоюзного объединения «Технопромимпорт» Минвнешторга СССР. Из содержания министерской переписки можно заключить, что Э. Чейном были переданы и продуценты для производства 60. Материалы дела дают представление о финансовых условиях договора. Окончательная сумма, которую предстояло заплатить профессору, была несколько выше той, что обозначена в статье Н. Зейфман и Г. Зыковой (35 тыс. фунтов стерлингов) [5]. Сделкой предусматривалась выплата Э. Чейну «за техпомощь 30.000 ф. ст.» и продажа им «за 5000 ф. ст. права использования его патента на усовершенствования, относящиеся к приготовлению стабильных растворов, содержащих пенициллин» 61. При этом к моменту подписания договора патент еще не был Э.Чейном получен, а имелась только поданная заявка, что не отвечало общепринятым нормам. Помимо названного, Э. Чейн потребовал возместить ему текущие траты в размере «1000 ф. ст. за печатание материалов и др. расходы» 62, а позднее в процессе переписки поставил условие доплатить ему еще «100 английских фунтов за расходы по получению копий чертежей» 63. Таким образом, сумма составила 36 000 + 100 фунтов стерлингов. Сегодня оценить величину этого вознаграждения хоть и трудно, но все-таки возможно с помощью данных Британского Управления национальной статистики, которые позволяют соотнести эту сумму со стоимостью английской недвижимости. В год заключения сделки (именно с 1948 г. Управление стало вести подобные расчеты) стоимость частного дома с садом (в Англии это были, как правило, двухэтажные дома) составляла порядка 3 тыс. фунтов стерлингов [12]. Таким образом, вознаграждение Э. Чейна по меркам того времени вряд ли было таким уж незначительным. Финансовые условия договора и способ реагирования Э. Чейна на возникшие проблемы с оплатой, о чем будет сказано далее, характеризуют его как рационального делового человека, далекого от альтруизма. Однако с оплатой возникли проблемы. Дело в том, что в момент подписания договора фактически Э. Чейну был уплачен «в соответствии с его условиями, только аванс 2100 ф. ст. и кроме того 1000 ф. ст. (сверх договорной суммы) за печатание материалов и др. расходы» 64. Остальная же сумма - 27 900 фунтов стерлингов по основному договору за техпомощь, а также 5000 фунтов стерлингов за патент уплачены не были. Поскольку сам договор в материалах архивного дела отсутствует, остается догадываться, что окончательный расчет должен был произойти после внедрения в производство предложенных Э. Чейном методик и получения результатов. Именно поэтому реакция со стороны Министерства здравоохранения последовала только спустя 7 мес после получения последних материалов от профессора. Документы сообщают, что давший согласие на заключение этого договора министр здравоохранения СССР Е. И. Смирнов, «ознакомившись с материалами, поступившими от Чейна в октябре 1948 г., письмом № 678с от 28 мая 1949 г. сообщил, что они не соответствуют ожиданиям Минздрава, вследствие чего от оплаты причитающихся по договору сумм… отказался» 65. В чем же состояли претензии к Э. Чейну? Руководство Минздрава утверждало, что представленные Э. Чейном материалы «отражают уровень развития пенициллиновой промышленности 1945-46 гг. вместо обусловленного договором уровня развития промышленности 1948 г.», на этом основании министерство требовало от проф. Чейна произвести переоценку его материалов 66. Но, по мнению Н. Зейфман и Г. Зыковой, истинная причина заключалась в том, что срок выплаты по договору с Э. Чейном совпал с присуждением Сталинской премии, и было довольно нелепо присуждать премию советским специалистам за внедрение чужих технологий и одновременно платить создателю этих технологий, сделка с которым не афишировалась. Не исключено, что министерские интриги имели место. Однако для недовольства все же были и вполне объективные причины: несмотря на заметный рост объема производства, качество полученного пенициллина поначалу все же было хуже, чем ожидалось. Об этом свидетельствует рассекреченный документ архива ЦРУ, из которого следует, что доставленный в сентябре 1950 г. американскими агентами образец советского антибиотика, произведенного годом ранее предположительно Минским или Московским заводом (производитель не был указан), был квалифицирован как аморфный пенициллин, сопоставимый с производимым в США в 1945 г. По заключению эксперта ЦРУ, «Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США отказалось бы сертифицировать это» 67. Такое качество препарата не удовлетворяло Министерство здравоохранения, а его неконкурентоспособность на внешнем рынке задевала интересы Минвнешторга, проявлявшего большую активность в этом деле. Нельзя отрицать, что в низком качестве продукта могла быть вина производителей, отступавших от инструкций Э. Чейна и нарушавших тонкую технологию. Именно это могло давать Э. Чейну право настаивать на уплате причитающихся ему по договору денег, «причем последнее требование от мая с. г. [1949.- Е. Ш.] было направлено им Технопромимпорту через адвоката» 68. При этом Э. Чейн был основательно защищен формулировками договора. Так, Минвнешторг, будучи вынужденным вникнуть в его содержание глубже, констатировал, что «к сожалению, текст договора… сформулирован так, что не дает возможности доказать неполноценность полученного материала» 69. Минздрав же, признав отсутствие формальных причин для неуплаты, все равно настаивал на максимальном снижении цены сделки. Думается, что в недовольстве английским профессором сквозил и горький опыт, полученный при взаимодействии с ЮНРРА. Более того, в условиях холодной войны рядовым явлением стало невыполнение компаниями «маршализованных» стран принятых на себя обязательств, о чем свидетельствуют материалы фонда Минвнешторга СССР. Думается, именно поэтому руководство «Технопромимпорта», хорошо знавшее ситуацию изнутри, к претензиям Минздрава подходило с пониманием и склонялось в его сторону: 10 августа 1949 г. оно направило Э. Чейну письмо, в котором обращало «внимание на неполноценность полученных от него материалов» и просило его «пересмотреть сумму договора в сторону снижения». На это профессор ответил, что считает со своей стороны договор выполненным, но согласен дать «необходимую дополнительную консультацию и техническую документацию нашим специалистам в Риме», где он находился по работе. Но в первую очередь профессор настаивал на уплате причитающихся ему по договору сумм, «и в частности 50% аванса… по соглашению на передачу нам патентных прав» 70. Учитывая шаг Чейна навстречу, руководство Минвнешторга стало торопить Минздрав, предостерегая, что задержка в решении вопроса оплаты по договору может привести «к нежелательным осложнениям» и нельзя гарантировать, «что проф. Чейн не откажется в будущем от предоставления дополнительных технических данных» 71.. Как следует из материалов дела, долгая пауза Минздрава заставила руководство «Технопромимпорта» взять инициативу в свои руки. Получив от А. И. Микояна разрешение вступить в переговоры с Э. Чейном, оно потребовало обязать Минздрав «в зависимости от результатов переговоров с Чейном, обеспечить соответствующие средства для производства с ним окончательного расчета» 72. Документы указывают на то, что Минздрав перевел «Технопромимпорту» требующуюся сумму, однако сообщил, что «не считает целесообразным командировать за границу своих специалистов» для получения от Чейна дополнительных материалов 73. Возможно, причина была в том, что министерское руководство стало опасаться прямых контактов с западными учеными из-за поступка Н. М. Бородина, который осенью 1948 г. не вернулся на родину, попросив политического убежища. Это дискредитировало весь Минздрав, поставило под удар и В. И. Зейфмана, которого после возвращения, поблагодарив за проделанную работу, уволили из института и вскоре арестовали. Не исключено, что по той же причине у Минздрава не осталось компетентных специалистов для выполнения этой миссии. Но поскольку безнаказанно тянуть с решением вопроса было уже невозможно, весной 1950 г. ведение переговоров с проф. Э. Чейном поручили аппарату Торгпредства 74. При подготовке к переговорам председатель Технопромимпорта С. Борисов внимательно изучал переписку с английским ученым и упрекал Минздрав в недостаточной проработке его писем и искажении их содержания, «а именно: 1. В Вашем письме сообщается, что проф. Чейн заявлял о своей готовности представить „штаммы пенициллина и стрептомицина, применяемые в современном производстве“. В действительности же проф. Чейн писал, что он может передать ВНОВЬ штамм пенициллина Q-176, при условии предварительной оплаты сумм по Соглашению… 2. Вы требуете от проф. Чейн графических материалов по проекту крупного итальянского завода… В действительности же проф. Чейн… предложил чертежи… вспомогательного завода с двумя ферментаторами по 15 м3» 75 и т. д. Но, несмотря на межведомственные разногласия, для ведения переговоров с профессором, как показали документы, были сформулированы максимальные требования. Вести переговоры поручалось представителю Технопромимпорта В. И. Гуськову под присмотром торгпредов. Подготовленная для него инструкция сводилась к следующему: сначала следовало убедить Э. Чейна отказаться от уплаты 5000 фунтов стерлингов за право на использование его патента, ввиду того что на момент заключения договора он еще не был получен, затем «ввиду неполноценности материала, переданного проф. Чейном, предложить ему 50% суммы основного договора (т. е. 15 000 ф. ст. вместо 30 000 ф. ст.)», предварительно получив от него следующие дополнительные материалы: техническую документацию по проектируемому большому пенициллиновому заводу в Италии (включая общий план, технологическую схему процесса, чертежи ферментаторов и коммуникаций, расход сырья и энергии и т. п.); штаммы пенициллина и стрептомицина, применяемые в современном производстве; материалы по новым методам производства. Даже в случае «категорического отказа проф. Чейна от предоставления вышеуказанных материалов следует во всяком случае добиться получения от него материалов по опытной установке и штамма Q176», а в случае «отказа Чейна от получения в окончательный расчет 50% суммы основного договора, можно постепенно увеличивать платеж до полной суммы договора, однако, с обязательным получением упомянутых выше дополнительных материалов и штаммов» 76. Так что предстоял настоящий торг, вести который было под силу только сотрудникам Министерства внешней торговли. Финал этой истории в архивном деле не зафиксирован. Но нет сомнений в том, что с английским профессором была достигнута договоренность, не ущемившая ничьих интересов. Об этом свидетельствует и стремительный прогресс в развитии производства антибиотиков в СССР, и то, что в начале 1960-х годов, именно в то время, когда наконец-то западным ученым удалось освоить химический синтез антибиотиков, Э. Чейн побывал в Советском Союзе. Видимо, он вновь поделился актуальным для СССР опытом, чего не сделал бы в случае невыполнения условий договора от 20 июля 1948 г. Однако документы об этом еще недоступны для исследователей. Таким образом, обнаруженные новые архивные материалы подтверждают предоставление Э. Чейном технической документации и продуцентов для усовершенствования производства антибиотиков в СССР. Этот факт не предавался огласке в советское время. Получение от профессора меморандума стало результатом подготовительных действий с советской стороны, но способ предоставления и цена этой услуги определялись уже не солидарностью ученых, а новыми подходами к защите интеллектуальной собственности, формировавшимися в послевоенной Англии. Несмотря на внешне неприглядное поведение руководства Минздрава в вопросе оплаты услуг Э. Чейна, все же были обстоятельства, дающие этому объяснение и оправдание. Документы свидетельствуют, что для преодоления отставания советского производства был остро необходим зарубежный опыт, а потому в решении проблемы были уместны и компромиссы, и торг. Особенно если учесть, что рост производства и расширение перечня антибиотиков, производимых внутри страны, отвечали не только задачам здравоохранения, но и экономическим и внешнеполитическим интересам Советского Союза, что подчеркивается причастностью к делу таких структур, как Совет Министров и Министерство внешней торговли СССР. Исследование не имело спонсорской поддержки. Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.