Аннотация

Аннотация

Автором на конкретном примере продемонстрировано, насколько важным источником для исторического исследования является свидетельство современника. Дополняя архивные материалы, оно способно опровергнуть общепринятые представления, приблизить исследователя к пониманию реального развития событий. Так, письмо нашего бывшего соотечественника, жизнь которого в январе 1942 г. была спасена благодаря пенициллину, подтолкнуло к дальнейшему научному поиску, результаты которого позволили автору статьи пересмотреть представление о времени и обстоятельствах организации первых поставок антибиотика в СССР, дать объяснение некоторым фактам, связанным с историей его разработки и организации производства в нашей стране.

Полный текст

Историки в своей профессиональной деятельности имеют дело с памятью в самом широком ее понимании. Наше исследование истории организации производства антибиотиков в СССР до последнего времени опиралось в основном на рассекреченные архивные материалы, которые в силу специфики комплектования государственных архивов представлены преимущественно официальными и деловыми документами, в большинстве своем прошедшими тенденциозный отбор. Последнее относится и к личным фондам. Тем важнее для исследования живое свидетельство участника событий. Всего одно воспоминание современника может перевернуть прочно укоренившиеся представления или внести коррективы в ранее сложившуюся исследовательскую гипотезу. Память человека - бесценный источник. В нашем случае речь пойдет о письме, пришедшем в конце 2020 г. на личную электронную почту автора этой статьи, с откликом на одну из публикаций [1]. С любезного согласия автора письма оно с небольшими сокращениями будет нами опубликовано и тем самым введено в научный оборот в качестве документа - исторического источника. Вот содержание этого письма. «…Меня зовут Марк Зальцберг 30. Мне 87 лет. Родился и жил до 1979 года в Ленинграде. Окончил Ленинградский Технологический Институт. С 1979 года я с семьей живу в Хьюстоне, штат Техас. Я ученый и инженер, но теперь уже пенсионер… Мой отец Иосиф Зальцберг много лет работал старшим инженером в КБ знаменитого танкового конструктора Жозефа Яковлевича Котина 31. В августе 1941 года это КБ было эвакуировано из Ленинграда в Челябинск. Мне было 8 лет, когда я заболел тяжелой пневмонией. В те годы голода, страшных морозов, отсутствия хороших больниц и лекарств я, голодный, тощий ленинградский мальчик, был обречен! И спас меня американский пенициллин! Генерал-полковник Котин, Главный конструктор тяжелых танков, узнав от моего отца о том, что я смертельно болен, через несколько дней вручил моему отцу американскую коробку пенициллина с инструкцией на русском языке. Это были маленькие бутылочки с резиновыми пробками, закрепленными алюминиевой фольгой. Их количества хватало на полный курс инъекций. Мама отвезла меня с этим пенициллином в поликлинику, где мне проделали курс лечения. Я быстро поправился, тем более что мы стали регулярно получать американскую продовольственную помощь» 32. Это свидетельство заставляет в корне изменить представление о времени и обстоятельствах появления в СССР пенициллина. Из описанных событий следует, что препарат появился в СССР значительно раньше и источник его поступления был совсем иным, нежели это представлено в советской историографии, усилиями которой было сформировано мнение, что в стране обращался только отечественный препарат, полученный в лаборатории ВИЭМ. Более того, сообщение М. И. Зальцберга поставило под сомнение и нашу собственную версию относительно начала поставок импортного препарата. Действительно, в США в самом конце 1941 г. технология производства была уже передана на фармпредприятия, и в начале 1942 г. фирмы уже осваивали промышленный выпуск, о чем знали и в СССР. Об этом свидетельствует документ из фонда Наркомздрава СССР, где сообщается, что «в начале 1942 г. в США была начата организация производства пенициллина в промышленном масштабе…» 33. Но изученные к этому моменту архивные документы убеждали нас в том, что ввоз антибиотика в СССР начался не ранее 1944 г. В связи с этим закрадывались сомнения в отношении датировки событий, описанных М. И. Зальцбергом. И в ответ на просьбу конкретизировать дату мы получили следующий убедительный ответ: «Заболел я зимой 1942 года. Описывать условия, в которых мы тогда жили, я не стану. Уточню только, что морозы достигали тогда -39 °С и мы постоянно голодали. Даже моя семья видного танкового конструктора находилась на грани выживания. … Говоря на тогдашнем слэнге, я „доходил“! Именно в январе 1942 года Котин и достал для меня пенициллин…». При этом автор письма полагал, что «пенициллин не покупался тогда, а доставлялся в СССР по программе Ленд Лиза, т. е. бесплатно». Принимая во внимание мои сомнения и просьбу расспросить родных о событиях зимы 1942 г., М. И. Зальцберг сообщил: «Расспросить близких я, конечно, не могу. Я единственный, кто дожил до столь преклонного возраста. Но благодаря своей фотографической памяти и тому, что я бегло читал и писал уже в 1939 году, я ошибаюсь очень редко» 34. При этом автор категорически опроверг мои предположения о том, что его воспоминания все же могут относиться к 1944 г., когда действительно начались поставки пенициллина по ленд-лизу: «В мае 1944 года мы вернулись в Ленинград, так что получить американский пенициллин в этом году я никак не мог, потому что был здоров. Это было именно в январе 1942 года в Челябинске. Я хорошо помню, что с этого месяца и до конца учебного года я в школу не ходил по причине страшной слабости и по рекомендации врача. Морозы были до -40 °С и в школе было так холодно, что все сидели в шубах и варежках, а чернила замерзали в чернильницах» 35. Стало совершенно очевидно, что в цепкую память одаренного мальчика вполне сознательного возраста не могли не врезаться на всю оставшуюся жизнь эти события, связанные с эвакуацией и тяжелой болезнью. Столь неожиданный поворот побудил нас вновь погрузиться в рассекреченные материалы находящегося в Российском государственном архиве экономики фонда Министерства внешней торговли СССР, именно оно курировало все ленд-лизовские операции. Цель наша состояла в том, чтобы найти прямое или косвенное подтверждение полученной информации, ведь к этому моменту у нас уже сложилась убежденность, что первые поставки пенициллина по линии ленд-лиза начались не ранее 1944 г. Вызывал сомнение и факт бесплатной поставки препарата. И вот почему. Предшествующее изучение нами архивных материалов показало, что пенициллин не фигурировал в сводках о ленд-лизовских поставках, относящихся к периоду действия первого, второго 36 и третьего протоколов 37, а появился только в период действия четвертого протокола 38, который охватывал промежуток времени с 1 июля 1944 по 1 июля 1945 г. 39. За обозначенный отрезок времени, согласно сводке Правительственной закупочной комиссии, по линии ленд-лиза в СССР из США было отправлено 210 тыс. ампул пенициллина на сумму 336 тыс. долларов 40. Документ не позволяет однозначно толковать то, как именно было отпущено лекарство - в кредит (как большинство товаров, оборудования и техники, предназначенных для СССР) или за наличный расчет. Последнее было вполне вероятным, поскольку ленд-лизовское соглашение допускало подобное в случае, когда речь шла о защите коммерческих интересов производителей, являвшихся владельцами патента 41, что в полной мере относилось и к производителям антибиотика. Знакомство с другим архивным документом - докладом, представленным в конце 1945 г. заместителю министра внешней торговли СССР В. Сергееву, также свидетельствовало, что «первая партия пенициллина закуплена нами в 1944 году», а в 1944-1945 гг. нашей страной в общей сложности было «получено 460 тыс. ампул» 42. В этом документе была продемонстрирована и динамика отпускной цены, о чем мы писали ранее [2]. Отсюда можно сделать вывод, что либо помимо ленд-лизовских поставок были и прямые массовые закупки за наличный расчет, но начались они уже во второй половине 1945 г., после окончания войны и прекращения действия ленд-лизовского соглашения, либо препарат все время приобретался за наличный расчет, что более вероятно. Но обозначенная в документе дата - 1944 г. - также не оставила сомнений в том, что поставки начались именно в это время. И еще один документ придавал нам уверенности. Речь идет об обнаруженном в документах фонда Минвнешторга СССР отчете о посещении 16 октября 1943 г. представителями советской Правительственной закупочной комиссии В. Лебеденко и И. Степановым вместе с мистером Уайнгардом и мистером Финштейном, представлявшими организацию Рашен Уор Релиф, выделившую 2 млн долларов на приобретение медикаментов и мединструментария для СССР, Интернационального отдела по медицинскому снабжению лендлизовских стран при Военном министерстве США. В названном отчете сказано, что директору этого отдела подполковнику Чарльзу Гарсайду посетители, в частности, задали вопрос «о возможности получения какого-либо количества нового препарата пенисилин (вписано от руки и именно так, очевидно, машинистка не знала, как правильно написать незнакомое название.- Е. Ш.)». На этот вопрос Гарсайд ответил отказом, мотивируя тем, что «его производство началось только три месяца тому назад в небольших количествах» и препарат «смогут поставлять на вывоз не раньше, как через шесть месяцев». Подполковник давал неточную информацию о сроках начала производства антибиотика, однако заверение, что «…его вывоза в ленд-лизовские страны нет» 43, скорее всего, соответствовало действительности. Согласно данным Правительственной закупочной комиссии, объем производства пенициллина в 1943 г. в США был очень мал и «составил 21.192 млн ед., соответствующих 12 873 граммам пенициллина», зато уже в 1944 г. в связи с ростом числа предприятий было выпущено только «с января по март - 40.000 млн ед.» 44. В результате 17 октября 1943 г. советской закупочной комиссией был отправлен список необходимых медикаментов без пенициллина. С учетом этих аргументов мы высказали в письме М. И. Зальцбергу свое предположение о том, что нельзя исключить существование других источников поступления американского остродефицитного препарата, кроме ленд-лиза. Причем поступления не массового (ведь в 1942 г. для этого еще не было никаких предпосылок), а в строго лимитированных количествах и, как говорится, для особого контингента. Дело в том, что во всех приведенных выше документах речь шла именно о массовых поставках, и лишь полученное письмо подвело нас к не возникавшей ранее мысли о том, что в СССР существовали поставки особого рода - для обеспечения медикаментами правительственной номенклатуры. И действительно, вскоре мы убедились, что в советской стране существовала практика так называемых дополнительных индивидуальных заказов. Выяснилось, что, несмотря на отказ полковника Гарсайда, советская сторона отправила уже 19 октября 1943 г. (через два дня!) через генерала Сполдинга, возглавлявшего Военную миссию США в Москве, список таких заказов, в который, в частности, были включены 300 ампул «пиницелина» (написано было именно так, опять с ошибкой, что говорит о слабом представлении составителя заявки о препарате). Анализ заявки показал, что этот заказ, безусловно, был сделан для конкретных высокопоставленных лиц и обслуживавших их медучреждений, так как он содержал ограниченное количество и препарата, и иной медицинской продукции, а именно: «слуховые аппараты» (5 шт.) и «слуховой аппарат с запасными батарейками» (1 шт.), «парный протез» (1 шт.), а также стереоскопический аппарат для просвечивания позитив (1 шт.), электроэнцефалограф (1 шт.), электронейрограф (1 шт.) 45. Поставка в СССР этого заказа вполне могла состояться уже в конце 1943 г. Кроме того, сам факт составления такой заявки говорил о многом. Прежде всего, закономерно возник вопрос, почему же в конце 1943 г. пришлось заказывать пенициллин за рубежом, если, согласно версии советской историографии, в 1943 г. в СССР уже был налажен его промышленный выпуск [3, 4]? В чем причина? Руководство страны не доверяло отечественному препарату? А может, его все-таки еще не было? Кроме того, логично предположить, что если практика «дополнительных индивидуальных заказов» существовала в 1943 г., то она существовала и ранее. И подтверждением этому стало обнаруженное вскоре секретное донесение заместителя председателя Всесоюзного объединения «Разноэкспорт» А. Когана заместителю народного комиссара Внешней торговли А. Д. Крутикову, в котором сообщается: «Лечсанупр Кремля письмом от 10.XII.1941 г. просил Народного Комиссара разрешить покупку 19 наименований дефицитных медикаментов на общую сумму 11.835 рублей. На основании Вашего разрешения мы поручили Амторгу 46 закупить эти медикаменты. Однако выполнение заказа затянулось. За это время мы удовлетворили потребность Лечсанупра Кремля в 8 наименованиях за счет поступлений из Англии. Остальные 11 наименований, по заявлению Лечсанупра, крайне необходимы ему. Эти наименования не поступают в Союз ни по линии Красного Креста, ни в счет наших закупок. Ввиду изложенного просим пропустить прилагаемую при сем телеграмму на имя Амторга по вопросу об ускорении закупки указанных выше 11 видов для Лечсанупра Кремля» 47. Список этих наименований в деле, разумеется, отсутствует. Но теперь, имея свидетельство М. И. Зальцберга, можно небезосновательно допустить, что в списке присутствовал и пенициллин. Поставка в начале 1942 г. в СССР небольшой партии антибиотика по спецзаказу хоть и представляла определенную трудность, но была вполне возможна. И, видимо, зимой 1942 г. восьмилетнему умирающему от пневмонии мальчику Марку посчастливилось получить, благодаря участию в его судьбе авторитетного советского конструктора, пенициллин из одного из таких спецзаказов. Приведем из нашей переписки с М. И. Зальцбергом его замечание о том, что только Жозеф Котин, «человек такого уровня, генерал-полковник, создатель танков КВ-1 и КВ-2 и ИС, человек, которому постоянно лично звонил Сталин, мог получить это невиданное в СССР лекарство» 48. В более позднем письме в ответ на рассказ о результатах нашего расследования он высказал мысль, что, видимо, «все это шло под эгидой минимум Наркома танковой промышленности Малышева. Мой папа хорошо его знал и часто с ним встречался по работе, но вряд ли он в то страшное время решился бы беспокоить его. Танки были важнее всего! Генерал Котин, начальник и приятель отца, дело другое» 49. Следовательно, есть веские основания считать, что пенициллин прибыл в СССР из-за рубежа как минимум в начале 1942 г. совершенно легальным путем, но не в составе массовых ленд-лизовских поставок. Великобритания и США, ставшие союзником СССР в войне против гитлеровской Германии, не только могли, но, думается, даже желали предоставить малую партию «чудо-препарата» для узкого круга советских высокопоставленных лиц с целью укрепить взаимоотношения, а заодно и продемонстрировать свое явное преимущество в этой сфере, используя пенициллин в качестве «мягкой силы». Это обстоятельство позволяет объяснить и другой факт. При изучении материалов фонда Всесоюзного института экспериментальной медицины ГАРФ нами было обращено внимание на то, что инициатором разработки пенициллина был не научный коллектив лаборатории З. В. Ермольевой, а Наркомздрав СССР. Произошло это в сентябре 1942 г., о чем свидетельствует стенограмма заседания Ученого совета института, на котором было вынесено решение: «Поручить профессору Ермольевой немедленно приступить к организации работ по активному биологическому препарату пеницелину (написано было именно так, с ошибкой.- Е. Ш.), выделяемому из плесневых грибков, и через две недели на заседании Дирекции ВИЭМ сделать специальное сообщение о литературе по данному вопросу» 50. В выступлении самой З. В. Ермольевой был конкретизирован непосредственный инициатор начала этих исследований: «На днях тов. Митерев предложил нам заняться получением пеницилина (именно так написано в документе.- Е. Ш.) из плесневых грибков. Работа по этому разделу является чрезвычайно (важ)ной, поэтому необходимо принять все меры к тому, чтобы этот (раздел) был усилен нужным количеством людей и выделением территории, так как работа с плесневыми грибками требует отдельной изолированной площади» 51. Конечно, нарком здравоохранения СССР был осведомлен об эффекте препарата, поступавшего по спецзаказу в СССР для определенного контингента пациентов. Стремление Г. А. Митерева организовать исследования и наладить отечественное производство, его последующие упорные попытки добиться от правительства покупки двух готовых заводов в США ввиду низкой продуктивности отечественных предприятий свидетельствуют о его гражданской позиции и высокой профессиональной ответственности. В то же время наличие доступа к импортному препарату позволяло правительственной номенклатуре не спеша решать вопрос об организации отечественного производства и обеспечении антибиотиком населения. Достаточно вспомнить об игнорировании заявок З. В. Ермольевой на закупку лабораторного оборудования для производства пенициллина и просьб о создании надлежащих условий для работы в столь важной для страны лаборатории, об обращении Г. А. Митерева к руководству страны с предложением о покупке двух готовых заводов в США, один из которых был вычеркнут, о бюрократической волоките, тормозившей запуск отечественных предприятий. На эти факты было обращено внимание в наших предшествующих публикациях [3, 4]. Таким образом, все вышеизложенное позволяет считать, что в СССР знакомство с пенициллином, не в теории, посредством зарубежных научных журналов, а на практике, как с лекарственным препаратом, состоялось намного раньше, чем это было принято (читай - положено) считать: доступ к препарату уже в 1942 г. имели представители советской номенклатуры, лица, руководившие отраслями, обеспечивавшими обороноспособность страны. Ограниченные партии препарата приобретались за наличный расчет и поступали в СССР при посредстве Министерства внешней торговли и торгового представительства СССР в США - Амторга. Лишь в середине 1944 г. начались массовые поставки пенициллина по линии ленд-лиза, что стало возможным благодаря резкому увеличению объема производства антибиотика в Соединенных Штатах в указанном году. Однако из нашего сюжета следует и другой, весьма важный вывод, а именно: отзыв на публикацию может стать не просто свидетельством того, что результаты труда исследователя находят отклик у читателя, но и крайне важным документом, дающим толчок дальнейшему научному поиску и повод для корректировки сложившейся гипотезы, пересмотра общепринятых представлений. Кроме того, наш пример наглядно демонстрирует, что опора только на архивные документы не всегда позволяет исследователю приблизиться к пониманию реального развития событий, неисчерпаемым и крайне важным источником для историка остается память участников событий далеких лет, к счастью, находящихся с нами. Невольно приходят на ум известные строчки Д. Самойлова: «Но в памяти такая скрыта мощь…» Исследование не имело спонсорской поддержки. Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.