Полный текст

Материалы и методы Основными методами исследования явились методы ретроспективного и логического анализа, предметного сопоставления. При этом в определенных случаях использовалось лингвистическое толкование в качестве конкретного приема установления истины, а также метод обобщения. В целом анализ событий, связанных с проникновением в Россию европейских врачей и формированием первых государственных институтов здравоохранения, происходил с позиции диалектики, т. е. с учетом общей исторической картины того периода, а именно: с учетом основных тенденций развития Московского государства в XVI в., патриархальности общественного уклада, расширения дипломатических отношений России с Англией. Материалами являлись исследования отечественных специалистов в области истории российской государственности и истории медицины, а также опубликованные исторические свидетельства современников. Результаты исследования В истории России XVI век ознаменовался рядом событий, имевших огромное значение не только для той эпохи, но и определивших перспективы развития нашей страны на многие века вперед. Достаточно вспомнить отмену Юрьева дня, положившую начало процессу закрепощения крестьян и определившую вектор социального развития российского общества вплоть до конца XIX в., или продвижение русских за Урал, что послужило предпосылкой к освоению грандиозных природных богатств, обеспечивающих нас и по сей день. Таким образом, XVI столетие явилось отправной точкой для многих процессов, последствия которых мы в полной мере можем ощущать и сейчас. К одному из таких процессов относится и процесс формирования государственной медицины в России, степень социальной значимости которого в ту пору, может быть, и не осознавалась в должной мере, однако объективно данный процесс был очень важен для нашего общества, учитывая значимость того социального блага, на обеспечение которого он был направлен. Среди комплекса необходимых социальных благ здоровье занимает, пожалуй, ведущее место [1, с. 33]. Данное обстоятельство заставляет нас взглянуть на процесс создания системы, направленной на обеспечение здоровья, как на процесс решения чрезвычайно важной общественно значимой задачи, во многом определяющей прогресс того или иного социума. Однако в каждом обществе данная задача решалась по-разному, и развитие медицинского дела в России также имело свои специфические особенности. Развитие медицины нельзя рассматривать вне общеисторического контекста, т. е. в отрыве от развития иных социальных процессов, на фоне которых и во взаимодействии с которыми совершенствовалось медицинское знание, упорядочивались соответствующие государственные структуры, эволюционировали представления человека о медицине в целом. Как нельзя в полной мере отделить медицину от других естественных наук, так нельзя и историю медицины рассматривать как своеобразную «вещь в себе», т. е. вне ее связи с другими историческими явлениями и процессами. В этом смысле прав был С. И. Гессен, который в свое время высказался более чем определенно: «Отделите историю медицины от целокупности научного знания, порвите те многообразные нити, которые связывают ее с физикой, химией, зоологией, политической экономией, статистикой, историей, психологией и педагогикой, и из науки, изучающей живого человека, она выродится в узкую технику врачевания, что приведет в конце концов к понижению даже уровня ее как техники» [2]. Формирование государственной медицины в нашей стране связано с развитием практики европейского врачевания, что в определенной мере явилось следствием успехов российской дипломатии, ибо традиция приглашать иностранных медиков к царскому двору родилась в процессе установления дипломатических отношений России с Англией, которые начались при царе Иване IV Грозном. Именно тогда, в середине XVI в., в нашу страну стали регулярно прибывать в немалом для того времени количестве иностранные медики, в первую очередь англичане. При Иване IV данные визиты носили характер систематических командировок, причем, судя по всему, обязательных для английских врачей, ибо есть все основания полагать, что некоторых из них английское правительство пыталось использовать в качестве агентов влияния при русском дворе, что само по себе не должно удивлять, учитывая предполагаемый характер отношений врач-пациент. Можно сказать, что в данном случае мы имеем редкий пример совпадения объективных потребностей российского государства и интересов английского правительства, что нашло свое выражение в отправке на русскую службу в большинстве своем действительно лучших врачей, таких как Ричард Ригерт, Роберт Якоби, Марк Ридли и других, известных не только в России, но и у себя на родине. С точки зрения способов и методов предупреждения, диагностики и лечения заболеваний все они являлись представителями традиционных взглядов, сложившихся у европейских врачей под влиянием работ Галена [3, с. 54-7], однако для Московского государства того времени это был передовой уровень медицинских знаний и умений, поскольку в самой Московии уровень развития медицины и хирургии был значительно ниже. В подтверждение сказанного сошлемся на мнение историка медицины Н. А. Богоявленского, который, оценивая развитие хирургических знаний в России в этот период, говорил следующее: «Несмотря на некоторую осведомленность русского лечца в области теории хирургии, само хирургическое лечение допетровской эпохи отличалось значительным консерватизмом. Если не считать активного вмешательства при чумных бубонах („просечение их топорком“) и случаев кровопускания, то все оно почти сводилось к обработке ран и язв. <…> Это был младенческий период русской хирургии. Эмпирические познания находились в процессе медленного накопления» [4, с. 107]. От себя добавим, что сказанное может быть в полной мере отнесено и к развитию медицины, поскольку «разделение медицины и хирургии было неведомо в России ни тогда, ни потом» [4, с. 108]. О состоянии медицинского дела в Московском государстве XVI в. в определенной мере можно судить и по воспоминаниям иностранцев, бывавших в это время в нашей стране: «…нет философских и медицинских книг. Врачи лечат по опыту», «…в их обиходе совсем нет ни врачей, ни аптекарей» [5, с. 54, 89]. Разумеется, в высказываниях иностранцев о России нельзя исключать и некоторую тенденциозность, однако в данном случае их оценка положения дел в российской медицине скорее всего верна. Не будем забывать, что предшествующие столетия в истории Руси были отмечены монголо-татарским игом, существенно задержавшим культурное развитие нашего отечества, в том числе и развитие медицины. И если в домонгольский период развитие медицинских знаний на Руси и в Западной Европе шло параллельными курсами, то в период ига практика врачевания у наших предков свелась к кустарному промыслу и стала более примитивной. В то время как в Европе медиков обучали на специализированных факультетах университетов, «На Руси же, в ее удельных княжествах и даже в Москве, которая укрепилась, объединила другие княжества с целью создания мощного централизованного государства взамен Киевского, медицина в это время оставалась по преимуществу народной, обучение лекарей происходило по типу семейного ученичества» [6, с. 86]. В этих условиях не могло идти речи о наличии какой-либо общепринятой системы медицинских взглядов, о существовании хотя бы минимально упорядоченной системы подготовки медицинских кадров. К середине XVI в. отставание России в области развития медицины стало осознаваться государственной властью достаточно четко. Нельзя сказать, что это сразу вызвало интенсивные попытки преобразований в данной области, это произошло позднее, в XVII в. Дело поначалу ограничилось признанием авторитета иностранных врачей, что само по себе было большим шагом вперед, учитывая распространенное в те времена недоверие ко всем иноземцам, а тем более иноверцам. Таким образом, медицина явилась той областью деятельности, в которой впервые произошло преодоление барьера недоверия и даже боязни в отношениях с иностранцами, что в дальнейшем сослужило хорошую службу не только самой медицине, но и целому ряду иных отраслей, в развитии которых зарубежный опыт использовался весьма плодотворно. Первым англичанином, продемонстрировавшим свое врачебное искусство в России, видимо, был Томас Уолтер. Он являлся хирургом и прибыл в нашу страну на борту корабля «Эдуард-Бонавентура» - первом английском судне, причалившем летом 1553 г. в устье Северной Двины, недалеко от того места, где впоследствии был основан г. Архангельск. Мы не имеем сведений о том, сопровождал ли хирург Уолтер в Москву капитана данного судна, который посетил нашу столицу и был представлен при царском дворе, однако доподлинно известно, что английский посланник - сэр Энтони Дженкинсон, совершая в 1557 г. дипломатический визит в Россию вместе с возвращавшимся из Лондона русским посольством, по просьбе Ивана IV захватил с собой двух английских медиков - доктора и аптекаря [7, с. 40]. Видимо, русский царь желал видеть при себе именно английских врачей. Об особом отношении к врачевателям из Англии говорит и тот факт, что по прибытии в Москву оба они были приняты лично Иваном Грозным и удостоились чести быть приглашенными к его обеду, что по меркам того времени означало особое благоволение. Показателем степени доверия русского двора к английской медицине может служить то обстоятельство, что один из британцев, доктор Ральф Стэндиш, был допущен к медицинскому обследованию самого царя. Это факт далеко не ординарный, учитывая опыт деятельности иностранных врачей при его предшественниках Иване III и Василии III: оба они казнили своих иностранных врачей, не без оснований посчитав их виновниками гибели близких им людей. Доверие Ивана Грозного к английским врачам не поколебал и произошедший позднее случай с Елисеем Бомелем (Бомелием) - одним из придворных врачей, голландцем по происхождению, который прибыл в Россию также из Англии. В Англии Бомеля ожидал церковный суд, от которого его спас русский посланник Савин, предложив ему отправиться в Россию. Надо сказать, что хитрый и расчетливый Бомель сумел произвести впечатление на обычно недоверчивого Ивана IV и, умело играя на особенностях его характера, сделать головокружительную карьеру при дворе. Свою близость к царю он использовал исключительно в личных целях, открыто занимаясь мздоимством и интригами. Его боялись и ненавидели, перед ним заискивали и искали протекции. Московская летопись характеризовала его как «лютого волхва» [8, с. 70]. Страсть к наживе и авантюризм в конце концов толкнули Бомеля к предательству. Он был уличен в тайных связях с польским королем Стефаном Баторием, врагом России. Получилось так, что, избежав костра инквизиции в Англии, Бомель нашел свой костер в России: по приказу царя он был сожжен в Москве около 1580 г. Тем не менее и до, и после Бомеля Иван Грозный охотно приглашал иностранных медиков, в первую очередь англичан, к себе на службу. Следует отметить, что проникновение европейской медицины в нашу страну происходило не только через царский дворец. Побывавший в России при царе Федоре Иоанновиче англичанин Джайлс Флетчер, оставивший уникальное в своем роде описание организации власти, быта и нравов нашей страны [9], упоминал о наличии у купцов Строгановых собственных лекарей: хирургов и аптекарей из голландцев и других иностранцев. Вероятнее всего, эти врачи-иностранцы оказывались в России в связи с деятельностью английской Московской компании, которая была организована в 1555 г. для торговли с нашей страной. Не надо забывать, что Строгановы имели в российском государстве особый статус: они не только были крупнейшими купцами-промышленниками, но контролировали по поручению царя всю торговлю с Европой и даже имели право набирать собственную армию для защиты своих владений на Урале и экспедиций в Западную Сибирь. Так что наличие у них иноземных лекарей не должно удивлять. Таким образом, небольшая часть зарубежных медиков, во всяком случае занимавшихся хирургической практикой, т. е. не являвшихся докторами, могла оказаться на службе и у частных лиц. И хотя тех же Строгановых нельзя было назвать просто частными лицами, да и количество таких врачей было мизерным, очевидно, что некоторые из зарубежных эскулапов практиковали вовсе не на государевой службе. Так или иначе, но в Московском государстве именно верховная государственная власть выступила инициатором преобразований, которые привели к формированию государственной медицины. Именно государство осуществило институционализацию врачебной и аптекарской деятельности в России, придав ей соответствующие организационные формы и урегулировав ее нормами права. В нашей стране в первую очередь государство, а не корпоративные объединения врачей, как это было в Западной Европе, явилось создателем правил врачебной этики, инициировало перевод и издание медицинских книг. Во многом подобное положение вещей можно объяснить общими тенденциями централизации государственной власти, которые были характерны для России того периода. Подчинение государственному влиянию практически всех сфер общественной жизни не могло не затронуть и сферу здравоохранения, что в свою очередь вызвало активное вмешательство верховной власти в процесс развития медицинского дела и формирование врачебной практики в нашей стране. При этом данный процесс нельзя назвать неизбежным. В Западной Европе, например, утверждение абсолютизма, как правило, не приводило к формированию государственных систем здравоохранения. В большинстве западноевропейских государств система оказания медицинской помощи изначально строилась на частноправовых началах. В этом смысле государственный характер формирования системы здравоохранения в нашей стране являлся чисто российской особенностью, которая, помимо всего прочего, была связана с патерналистским характером самой государственной власти. Показательным в связи с этим является решение Стоглавого собора 1551 г.: «Да повелит благочестивый царь всех прокаженных и престаревшихся описати по всем градам… да в коем ждо граде устроити богадельни мужскии и женскии, и тех прокаженных и престаревшихся не могущих нигде же главы подклонити устроити в богадельнях пищею и одежею… чтобы жили в чистоте и в покаянии и во всяком благодарении» [10, с. 36]. И хотя первые реальные попытки создания богаделен, существовавших за государственный счет, были предприняты значительно позднее, только при Борисе Годунове, тем не менее уже в середине XVI в. очевидным является стремление государственной власти проявлять заботу о больных и немощных, причем в масштабах всей страны 2. В процессе формирования в России государственных институтов здравоохранения знаковым событием явилось учреждение первой аптеки. Ее появление связано с именем Джеймса Френчема - английского аптекаря, прибывшего в Россию в 1581 г. вместе с другим английским медиком, доктором Робертом Якоби, который являлся личным представителем королевы Елизаветы и выполнял при русском дворе, помимо врачебных функций, обязанности дипломата. «Посылаю тебе доктора Роберта Якоби как мужа искуснейшего в лечении болезней. Можешь смело вверить ему свое здоровье», - писала в сопроводительном письме Елизавета, и ее рекомендации полностью себя оправдали: английский доктор очень понравился Ивану Грозному и он приблизил его к себе [11, с. 183]. Известно даже, что Роберт Якоби организовывал сватовство русского царя к леди Гастингс, родственнице королевы. Что же касается Джеймса Френчема, то в российской литературе по истории медицины его фигура выглядит не вполне определенно. Даже в учебных изданиях он зачастую предстает под разными именами: Якова Френшама, Френча Якоби, аптекаря Якоба и др. Подобная ситуация далеко не каждому читателю позволяет сделать вывод о том, что речь идет об одном и том же лице. Не добавляют ясности и комментарии некоторых авторов, сделанные для объяснения подобных разночтений, запутывающих ситуацию еще больше. К примеру: «Первая аптека в России была открыта в столице английским фармацевтом Джеймсом Френшамом, которого у нас звали Якобом, потому что он приехал к нам в качестве компаньона доктора Роберта Якоби в 1581 г.» [12, с. 300]. Мы не можем предполагать, чем руководствовались авторы данного пособия, выдвигая столь оригинальное объяснение того обстоятельства, что в России Джеймса Френчема называли Яковом (или Якобом, на европейский манер), однако общеизвестно, что имя Яков (Якоб) является христианским аналогом светского имени Джеймс, и есть все основания предполагать, что людям XVI в. это представлялось не менее, а может быть и более очевидным, чем нашим современникам. При этом очевидным является и то, что имя Яков для русских людей было более привычным и удобопроизносимым, чем английское Джеймс. Думается, что вклад Джеймса (Якова) Френчема (Френшама) в развитие медицины и фармации в нашей стране заслуживает хотя бы того, чтобы имя этого человека «не терялось» в различных вариантах произношения и не обрастало необоснованными утверждениями относительно его происхождения. Основанная Джеймсом Френчемом аптека, получившая название Государевой аптеки, стала базой для образовавшейся чуть позже Аптекарской палаты - придворного учреждения, в функции которого входило медицинское обслуживание членов царской семьи. В свою очередь Аптекарская палата явилась прообразом будущего Аптекарского приказа - полноценного элемента единой системы государственного управления, занимавшегося здравоохранением. По поводу даты основания Аптекарского приказа у историков медицины существуют различные мнения. Большинство исследователей относят время его создания к 1620 г. При этом уже давно высказано мнение о существовании Аптекарского приказа еще с 90-х годов XVI в. [13, с. 14, 49, 70]. Есть и те, кто утверждает, что он был создан еще раньше, и даже называют конкретной датой его основания 1581 г. [15, с. 9]. Со своей стороны согласимся, что с точки зрения исторической хронологии этот вопрос, безусловно, имеет важное значение. Однако для констатации факта институционализации государственной деятельности в области здравоохранения принципиальное значение, на наш взгляд, имеет не дата приобретения тем или иным органом определенного статуса, а само наличие органа, централизованно занимавшегося организацией аптечного и медицинского дела. И такой орган, вне всякого сомнения, уже существовал в России с 80-х годов XVI в. И пусть первоначально его деятельность ограничивалась лишь придворными рамками, хотя есть и иное мнение [13, с. 49]. Тем не менее это дает нам основание относить начало процесса государственной организации здравоохранения именно к данному временнóму периоду. Поэтому в контексте анализа вышеназванного процесса авторам настоящей статьи наиболее близка точка зрения, высказанная еще М. П. Мультановским, согласно которой «Начало государственной организации здравоохранения в Московском государстве было положено учреждением при Иване IV в конце XVI века Аптекарской палаты, переименованной в XVII веке в Аптекарский приказ» [16, с. 72]. Как бы ни назывался в конце XVI в. вновь образованный орган 3, его статус уже тогда был очень высок. Об этом говорит то обстоятельство, что во главе штата его сотрудников - иностранных врачей и фармацевтов, помогавших им русских лекарей и иных работников - с самого начала стоял особо приближенный к царю Аптечный боярин - «главный начальник медиков и аптекарей» [17, с. 48]. Все лица, занимавшие эту должность, были из ближайшего окружения царя и пользовались его абсолютным доверием, что неудивительно, учитывая характер их деятельности. В иерархии государственных сановников Аптечный боярин занимал одно из первых мест. Известно, что при преемнике Ивана Грозного, царе Федоре Иоанновиче, Аптечным боярином был Борис Годунов, который впоследствии сам стал царем. Современники Бориса Годунова вполне могли надеяться на то, что время его правления будет позитивной вехой в развитии медицинского дела в России: царь благоволил медикам (и в силу того, что был вынужден сам постоянно пользоваться их помощью, и в силу того, что хорошо знал особенности их работы со времен «главного начальника медиков и аптекарей»), понимал необходимость профессионального подхода к организации здравоохранения, с уважением относился к советам своих придворных врачей. Не ограничиваясь только англичанами, он существенно расширил штат придворных медиков за счет приглашенных врачей из Германии и других европейских стран. При этом проверенные временем английские специалисты по-прежнему пользовались безоговорочным доверием русского монарха: в 1602 г., спустя более 20 лет после своего первого визита в Россию, не кто иной как Джеймс Френчем, основатель Государевой аптеки, привез в Москву огромный по тем временам запас лекарств. Нетрудно предположить, какое значение имели эти запасы для царского двора в условиях последовавших неурядиц и Смутного времени. Борис Годунов всеми силами стремился привлечь европейских медиков в Россию, предоставляя им наилучшие условия. Помимо большого жалованья, русский царь обеспечивал иностранных докторов лошадьми, хлебом и другой провизией, часто одаривал дорогими подарками, предоставлял иные льготы. Кроме этого, царь Борис на время службы наделял каждого иностранного доктора деревней с несколькими десятками крестьян. По свидетельству самих иностранцев, «у господ докторов не было ни в чем недостатка при этом царе» [5, с. 188]. Именно при Борисе Годунове деятельность придворных медиков вышла за пределы царского дворца и их рекомендации стали применяться в действующей армии [18, с. 102]. Заключение Правление Бориса Федоровича Годунова для российской медицины и фармации могло стать временем их дальнейшего развития как с точки зрения накопления и использования медицинских знаний, так и с точки зрения совершенствования государственного механизма здравоохранения. Однако социальные катаклизмы, сопровождавшие правление этого государя, его скоропостижная смерть и последовавшие за этим политические события не позволили реализовать имевшиеся перспективы и на длительное время привели к упадку сколь-либо организованной медицинской деятельности. Тем не менее зачатки государственной организации здравоохранения, возникшие во второй половине XVI в., вовсе не погибли и дали мощные всходы в веке следующем. Исследование не имело спонсорской поддержки. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

Об авторах

Е. В. Воронцова

ФГБОУ ВО «Юго-Западный государственный университет» Минобрнауки

Email: proskyrinae@mail.ru

А. Л. Воронцов

ФГБОУ ВО «Юго-Западный государственный университет» Минобрнауки

Список литературы

Статистика