Full Text

Россия не единожды в своей истории сталкивалась с лекарственным голодом. Дважды за XX столетие он был спутником и производным слома прежней политической системы. Гибель Российской империи и рождение социалистического государства тоже сопровождались спадом отечественного производства медикаментов, стремительным падением их ценовой и физической доступности и, как результат, ростом избыточной смертности населения. Исследуя этот сюжет раннесоветского прошлого, мы обнаружили трудные конвенции, сделанные в обстоятельствах экономической блокады: выделение валюты на лекарства из весьма скудного бюджета воюющих большевиков, с одной стороны, и гуманитарную помощь со стороны их политических противников — с другой [1]. Самопринуждение политиков спасло тогда жизни миллионам россиян.
Спустя 70 лет, в мучительном 1992 г., лекарственный голод повторился, и снова потребовались экстренные меры социального характера.
Политический товар
Когда правительственной команде стал очевиден размах социальной катастрофы, по рекомендации Контрольного управления Президента были вскрыты резервы лекарств на аптечных складах «Фармимэкса», «Росфармации» и региональных «Фармаций». Эта экстренная мера позволила влить в товаропроводящую сеть и больницы остродефицитные препараты почти на 200 млн руб. Многие из них были заказаны, но не оплачены странами СНГ. Кроме того, Министерство здравоохранения сократило на 35% противоэпидемические резервы лекарств.
Остроту ситуации еще более снизила зарубежная гуманитарная помощь, а также согласие некоторых иностранных компаний продолжить кредитование России лекарствами. На это пошли, например, югославская «КРКА» (долг российского правительства перед ней составлял 26 млн долларов) и датская компания «Ново Нордиск» (долг — 18,4 млн долларов). В самый пик лекарственного голода «Ново Нордиск» поставила без оплаты 333 тыс. упаковок инсулинов.
А дальше Правительство начало выправлять последствия рыночных деформаций посредством налоговых льгот и бюджетных вливаний. В апреле 1992 г. был запущен новый механизм проведения взаиморасчетов за лекарства по долгам СССР [2], минуя Внешэкономбанк. Выбранным Правительством экспортерам разрешалось 38% валютной выручки «в виде исключения» оставлять за рубежом «на счетах иностранных поставщиков» для погашения ранее предоставленных кредитов и текущей задолженности по оплате импорта продовольствия, лекарств, ядохимикатов и оборудования. В мае появились первые налоговые преференции для фармацевтической отрасли: лекарства были освобождены от уплаты налога на добавленную стоимость.
Правительство провело взаиморасчеты между участниками товаропроводящей системы и выделило 350 млн руб. бюджетных средств аптечным базам на покрытие кредиторской задолженности и пополнение оборотных средств для закупки медикаментов.
Одновременно Минфин выделил и первые валютные транши на закупку медикаментов в размере 42,5 и 40 млн долларов. На них решением Экспертного совета по лекарственному обеспечению были закуплены средства для внутривенного наркоза, анальгетики, противодиабетические, противоастматические, онкологические, гормональные, противовирусные средства, антибиотики, средства, применяемые в акушерско-гинекологической практике, а также при пересадке органов и тканей, детские лекарственные формы, в том числе препараты для лечения детей, больных фенилкетонурией.
В общей сложности до конца 1992 г. Правительство отдало на закупки медикаментов 870 млн долларов из бюджета и еще направило на эти же цели часть кредитов, полученных от Испании, Италии, Австрии, Южной Кореи и Германии. ЕЭС и Всемирный банк тоже признали российскую ситуацию острой и осенью 1992 г. одобрили выделение двух целевых кредитов (150 млн экю и 70 млн долларов) на закупку медикаментов и медицинского оборудования. Благодаря этому, а также в рамках переходящих контрактов в 1991 г. в Россию было ввезено медикаментов на сумму свыше 1 млрд долларов. В том году в таком объеме Российская Федерация не закупила никаких иных товаров [3].
Конкурентная борьба государственных монополистов
Основной поток импортных лекарств в Россию поступал через инфраструктуру правопреемника Всесоюзного объединения «Союзфармация» — Российское объединение «Фармимэкс». Его генеральный директор А. Д. Апазов хотел сохранить монополию на централизованное распределение лекарств и даже попытался объединить под своим началом Всесоюзное объединение «Союзфармация» и Российское объединение «Росфармация». Однако генеральный директор «Росфармация» И. Н. Ласкина обратилась сначала к Б. А. Денисенко, а затем и в Правительство (через Комитет по охране здоровья Верховного Совета РСФСР) с просьбой оставить в России две структуры для снабжения медикаментами. Несмотря на возражения А. Д. Апазова, это предложение получило поддержку. 23 января 1992 г. А. И. Воробьев переименовал Всесоюзное объединение «Союзфармация» в Российское объединение «Фармимэкс» и поручил организацию лекарственного обеспечения «Фармимэксу» и «Росфармации».
Эти объединения обладали хорошей инфраструктурой. В «Фармимэкс» на правах самостоятельных юридических лиц входили пять аптечных баз (г. Санкт-Петербург, г. Екатеринбург, с. Кирицы Спасского района Рязанской области, г. Реутов, ГП «Фармация» в Костромской области) и две аптеки в Москве (№ 1 и № 2). «Росфармация» включила четыре республиканские аптечные базы (г. Реутов, пос. Пески, г. Красноярск и г. Великие Луки), биофабрику в поселке Удельное и мебельную фабрику в г. Пушкино Московской области.
«Росфармации» было поручено снабжение потребителей продукцией отечественных фармацевтических предприятий, «Фармимэксу» — импортными лекарственными средствами, причем в рамках как централизованных закупок, так и гуманитарных поставок. Кроме того, «Фармимэкс» должен был рассчитывать потребности учреждений здравоохранения в лекарственных средствах, руководить работой аптек и участвовать «в создании современных предприятий и производств по выпуску высокоэффективных препаратов».
Судя по публикациям в прессе тех лет, сохранение двух государственных монополистов не понравилось отодвинутым в сторону соперникам. Особенно активными протестантами были внешнеторговые объединения «Медэкспорт» и «Здравэкспорт». Генеральный директор «Медэкспорта» А. Г. Сорокин пытался отобрать у конкурента, «Фармимэкса», основной объем валютных ассигнований. Объединившись с Промышленно-коммерческой компанией «Российский дом» и задействовав административный ресурс, партнеры лоббировали соответствующее постановление Правительства [4]. Эта попытка не увенчалась успехом, но «Медэкспорт» все же смог получать часть контрактов и оказался в числе значимых поставщиков импортных лекарств в 1992 г.
За счет этих поставок пожар удалось притушить. Ситуация с лекарственным обеспечением была стабилизирована. По данным Минздрава, к концу года суммарные потребности здравоохранения и населения удалось удовлетворить на 68,7% [5].
Но все остальное выглядело не радужно. Во-первых, объем произведенных закупок не обеспечил резервов жизненно важных лекарственных препаратов (ЖНВЛП) на 1993 г. Во-вторых, просроченная задолженность инофирмам за поставки 1990—1992 гг. была огромной: около 560 млн долларов. При этом обещанных средств на погашение этих долгов выделено не было. В-третьих, в декабре Коллегия Минздрава объявила, что дефицит оборотных средств в системе лекарственного обеспечения составляет 18 млрд руб., в том числе по аптечной сети — 12 млрд. руб. Сменивший тогда же Воробьева на посту министра Э. А. Нечаев в январском письме в Правительство назвал еще большую цифру — 26,6 млрд руб.. В-четвертых, по расчетам Минздрава, для того чтобы полностью удовлетворить потребность в лекарствах, в 1993 г. требовалось уже не 1 млрд, а 2,3 млрд долларов. Таких средств у Правительства не было, и оно даже не стало их обещать, предложив Минздраву удовольствоваться 1 млрд долларов.
Заселение рынка пришельцами
Недостаточное и позднее выделение Правительством финансовых ресурсов не стало препятствием для активного вхождения на российский фармацевтический рынок мировых производственных и торговых компаний.
К Bayer, Roche, Boehringer Ingelheim, Bristol-Myers Sguibb, Ciba-Geigy, N. V. Organon, Schering AG, которые работали в РСФСР еще при советской власти, присоединились Merck Sharp & Dohme, Glaxo, Hoechst, Pfizer, Upjohn, SmithKline, Eli Lilly. В общей сложности к началу 1993 г. в Москве и нескольких городах-миллионниках было открыто 83 представительства иностранных фармацевтических компаний [6].
Наибольшую активность тогда проявляли германские фирмы. Ими было создано 20 представительств в интересах 22 фирм. Следом шли фармацевтические производители из Восточной Европы — 14 представительств в интересах 17 компаний; США — 9 представительств (12 компаний); Индия — 6 представительств (18 компаний); Швейцария — 6 представительств; Франция и Австрия — по 5; Великобритания — 4; Финляндия — 3; Бельгия, Швеция, Турция — по 2; Нидерланды, Италия, Дания и Япония — по 1.
В дальнейшем их число продолжало расти. В 1996 г. в России было открыто 238 представительств, а в 1998 г., накануне кризиса, их число достигло 306. Они представляли 37 стран [7]. Их роль не только в насыщении, но и в нормализации, или цивилизовании, российского фармацевтического рынка трудно переоценить. И дело даже не в том, что продвигаемая ими продукция уже к середине 1990-х годов заняла в денежном выражении почти 70% рынка. Зарубежные представительства стали каналом культурного трансфера, по которому в Россию поступали рыночные технологии, теории и практики рыночных отношений, менеджмент и маркетинг. «Московские квартиры» мировых фармацевтических гигантов стали университетами для российских медиков, лингвистов и физиков — первого поколения отечественных менеджеров этого специфического рынка.
В 1992 г. основные усилия иностранных компаний были направлены на попадание в каналы централизованных закупок их препаратов. Кажется, ради этого они вели переговоры с Минздравом о создании совместных производств. В переговорах, в которых от лица Минздрава чаще других участвовали заместитель министра А. Е. Вилькен и А. Д. Апазов, российская сторона проявляла редкую для отечественных администраторов гибкость. Созданные тогда рамочные соглашения, хранящиеся следами прошлого в делах Экспертного совета по лекарственным средствам при Минздраве за 1992 г., предполагали различные формы взаимодействия.
Так, с Merck российские чиновники договорились о строительстве оригинального завода данной компании. С Upjohn, Nycomed, Eli Lilly, Roussel Uclaf S. A., Pfizer, Lupin International речь шла о создании совместных предприятий и производств на базе российских химико-фармацевтических заводов и научно-производственных центров. Инофирмы брали на себя обязательства профинансировать и организовать производство по международным стандартам GMP, поставить оборудование, передать патенты, ноу-хау и товарные знаки. Российская сторона предоставляла землю, инфраструктуру, персонал, гарантировала регистрацию и все необходимые разрешения на распространение препаратов в России и соглашалась на соучастие в финансировании проекта. С Janssen Pharmaceutica, Cilag, Searle, Rhone-Poulenc Rorer, Dr. Reddy's Laboratories, «Словакофармой» обсуждалась возможность совместного выпуска отдельных препаратов на российских предприятиях.
К сожалению, подавляющее большинство подписанных тогда протоколов о намерениях так и остались декларациями, что не удивительно. В некоторых случаях инофирмы, добившись от Минздрава контрактов на закупку их продукции, переставали проявлять активность. Но чаще всего причиной провала в деле создания совместных производств была неспособность российской стороны выполнить взятые на себя обязательства.
В этом плане весьма показательна история с организацией совместного завода Bristol Myers Squibb (BMS) и подмосковного химико-фармацевтического комбината «Акрихин», датированная летом 1992 г.
Руководство BMS утвердило выделение для этого проекта 40 млн долларов при условии соразмерного финансирования с российской стороны. Формально Минздрав поддержал инициативу, но профинансировать ее не смог. «Мы вместе с Джеффри Лакком… обратились в МВЭС, где этими вопросами ведал Петр Авен, один из будущих владельцев „Альфа-групп“, — вспоминал легендарный директор „Акрихина“ И. И. Тюляев. — Он развел руками: нет, мол, денег. И проект не был воплощен. А через несколько лет „Альфа-банк“ покупает „Акрихин“, представляете? Тогда-то я и припомнил Авену его промашку, и он горько сожалел, что не понял идею» [9]. Возможно, журналисты исказили слова Тюляева, может быть, это была просто оговорка, но смысл опубликованного высказывания звучит так, что не объективные трудности, а субъективные препятствия сорвали появление в стране столь нужного производства.
Российские обитатели рынка
Первые частные фармацевтические компании (кооперативы, фирмы) появились в России в последние годы советской власти. Самым крупным частным фармпредприятием был «Феррейн» (тогда еще с двумя буквами «р» в названии).
О том, кто, как и когда приватизировал один из крупнейших московских фармацевтических заводов и создал знаменитый в 1990-х годах ФАО «Феррейн», журналисты рассказали много увлекательных и малоправдоподобных историй. Нам удалось обнаружить архивный документ, вносящий ясность в этот вопрос. Согласно этому документу, АОЗТ (акционерное общество закрытого типа) «Феррейн» было зарегистрировано в августе 1990 г. с уставным капиталом в размере 75,2 млн руб. Его учредителями выступали производственное объединение «Мосмедпрепараты им. Л. Я. Карпова» (головное предприятие и производственные единицы г. Москвы с непромышленными объектами) — 48,2 млн руб., кооперативная фирма «Курга» с кооперативом «Пчелка» Краснопресненского района г. Москвы (владелец В. А. Брынцалов) — 12 млн руб., внешнеэкономическая Ассоциация содействия детям-инвалидам и ветеранам спорта — 0,5 млн руб., Исполнительный комитет Совета народных депутатов Красногвардейского района Москвы — 15 млн руб., а также работники организаций-учредителей.
На момент создания АОЗТ производственное объединение «Мосмедпрепараты им. Л. Я. Карпова» было государственной собственностью и находилось в ведении Министерства медицинской и микробиологической промышленности. Каких-либо разрешений на вхождение Объединения в состав АОЗТ Министерство не давало, тем не менее это произошло. А затем в результате пяти перерегистраций, осуществленных менеджментом АОЗТ «Феррейн» во главе с Э. Г. Драчевским в 1990—1992 гг., возникло АО открытого типа «Феррейн» с уставным капиталом в 4 млрд руб. Его учредителями числились уже только кооператив «Пчелка» (650 млн руб.), внешнеэкономическая Ассоциация содействия детям-инвалидам и ветеранам спорта (12 млн руб.) и трудовой коллектив самого АО (3,3 млрд руб.).
Таким образом, фактически произошла «передача государственной собственности в частно-коллективное пользование». После этого Брынцалов отстранил Э. Г. Драчевского от управления компанией, и никакие решения судов по восстановлению последнего в должности президента — генерального директора не изменили ситуации. Несмотря на противодействие всех и вся, Брынцалов сохранил контроль над АО, затем «за мешок ваучеров» (по его словам) выкупил акции у работников и перерегистрировал АООТ «Феррейн» в ФАО «Ферейн» (с одной буквой «р» в названии, чтобы не платить за авторские права наследникам знаменитого фармацевта Карла Феррейна).
В течение 1992 г. в акционерные общества открытого типа были преобразованы еще пять крупных российских фармацевтических заводов. Возникли АО «Акрихин» (пос. Старая Купавна Московской области), АО «Пурин» (г. Анжеро-Судженск), АО «Фармакон» (г. Санкт-Петербург), АО «Органика» (г. Новокузнецк) и АО «Белгородвитамины» (г. Белгород). В отношении них приватизационные процедуры проходили более процессуально и не вызвали столько вопросов. Не все из созданных акционерных обществ сразу стали частными предприятиями. Какое-то время значительные пакеты их акций продолжали принадлежать Комитетам по управлению имуществом соответствующих регионов. Однако продажа этих пакетов частным инвесторам была вопросом времени.
Важным участником фармацевтического рынка России стали появившиеся в 1992 г. частные дистрибьюторы лекарств. До этого в РСФСР существовало лишь несколько подобных компаний. Самыми известными и влиятельными из них впоследствии стали СП «Сурамед», учрежденное еще в 1989 г. швейцарским концерном Ciba-Geigy и Центральной поликлиникой Литфонда Союза писателей, и особенно — ООО «Биотэк». Его создателями были руководители и сотрудники советского ВНИИ сельскохозяйственной биотехнологии: академик ВАСХНИЛ Г. С. Муромцев, его первый заместитель, курировавший финансы института, Б. И. Шпигель и заведующий одной из лабораторий Г. Г. Симонян. В 2020 г. вполне еще успешный Б. И. Шпигель вспоминал: «…мы выкупили одно из зданий института, лабораторный корпус… и 12 ноября 1991 года создали „Биотэк“» [10]. В начале пути торговля лекарствами была только одним из направлений деятельности компании. Его развивал Б. И. Шпигель, который очень скоро превратил этот бизнес в основной для «Биотэка», а сам «Биотэк» — в одного из крупнейших российских дистрибьюторов.
В течение 1992 г. в России возникло несколько десятков оптовиков, многие из которых имели хорошие складские и логистические возможности. Как правило, прочная инфраструктура была у тех компаний, которые образовались путем приватизации советских аптечных складов или складов советских фармацевтических заводов. Таким образом были созданы торговые дома «Лекарства Кубани» и «Лекарства России». Первый работал на базе Краснодарской аптечной базы № 1, а второй — на площадях и в помещениях химико-фармацевтического завода имени Карпова.
Из дистрибьюторов, начавших свой бизнес в 1992 г., наибольших успехов в 1990-х годах смогли добиться «Лиат-Натали», «Научно-производственный центр „Вита+“», Фармацевтическая производственно-оптовая компания «Время», «Инвакорп фарма», ЗАО «ФТК Интерлизинг», «Торговый дом „Лекарства России“», АО «Медэкспорт-сервис», АО «Мединтертрейд»; из региональных оптовиков — АО «Торговый дом „Лекарства Кубани“» (Краснодар), «Агропромсервис» (Иркутск), ПКФ «Белая Русь» (Красноярск).
Отдельного упоминания заслуживает «ЦВ Протек», организованный еще в ноябре 1990 г. Вадимом Сергеевичем Якуниным и Григором Хачатуровым, впоследствии ставший одним из бессменных лидеров российской дистрибьюции лекарств. До 1992 г. фирма занималась биржевыми операциями, работала на компьютерном и туристическом рынках, а в 1992 г. впервые попробовала свои силы в фармацевтике, заключив контракт на поставку лекарственных средств с венгерской компанией «Гедеон Рихтер».
В рождении негосударственных дистрибьюторов активное участие принимали и западные фирмы. Немецкая фармацевтическая дженериковая компания CT-Artznelmittel учредила СП «CT-Медфарм», немецкая «Фирма „Албана“» стала создателем сразу четырех дистрибьюторов: «Алмекс», «Медэкспорт-АЛБАНА», «Вестфарм» и «Росфарма Гарант». Крупнейшие транснациональные фармкомпании открывали в России собственные консигнационные склады.
Отдельно необходимо упомянуть венгерскую внешнеторговую организацию «Медимпекс», которая осуществляла дистрибьюцию медикаментов крупных венгерских компаний — Alcaloida, Biogal, Chinoin, Egis, Gedeon Richter, Human и Reonal. Решением правительства Венгрии все эти производители были обязаны поставлять свою продукцию в Россию только через «Медимпекс», что предопределило его важную роль на молодом российском рынке. В 1993 г. эта монополия будет ликвидирована, и популярные у россиян венгерские препараты начнут поступать уже преимущественно по каналам частных российских дистрибьюторов.
К 1992 г. относится и появление первых негосударственных аптек. Довольно часто их владельцами были директора государственных аптек, которые приватизировали их на членов трудового коллектива. Весьма характерную для того времени историю одной из таких аптек рассказала газета «Коммерсантъ». Харьковчанка, выпускница фармацевтического факультета I Московского медицинского института Лидия Чегодаева в 1987 г. возглавила Аптеку № 83 Киевского района г. Москвы. А в апреле 1992 г. она приватизировала ее, создав ТОО «Аптека „Примула“» с уставным капиталом в 12 тыс. руб. На первом этапе бизнес-леди пришлось «носиться по всей Москве и искать, кто из оптовых поставщиков может дать товар с условием его оплаты по факту реализации». Найдя партнера и закупив у него товар на весь объем уставного капитала, Чегодаева вступила в борьбу за помещение аптеки. «Две недели мы торговали с лотка у дверей аптеки, пикетировали ее, собирали подписи жильцов района в свою пользу»,— рассказывала директор. Победить удалось только с помощью Антимонопольного комитета г. Москвы. Затем началась война с инвестором, который вложил в аптеку 2 млн руб., а потом решил отобрать помещение. Лидии удалось выиграть и это сражение, благодаря чему она и стала героиней дня у «Коммерсанта» [11].
Другой вариант появления частных аптек предполагал участие либо иностранного капитала, либо средств отечественных внешнеторговых организаций. Так, несколько аптек были организованы иностранными компаниями (например, турецкая компания Eczacibashi открыла в центре Москвы на Маросейке первую аптеку американского типа drugstore) и совместными российско-европейскими предприятиями (например, Аптека The Medicine Man СП «Сурамед», аптека СП «Sana», аптека Primula СП «Константа», аптека СП «Метфарм», аптеки Interoko, Pharmacy, Unipharm). Российскими внешнеторговыми организациями были созданы аптека фармсалона Внешнеэкономической ассоциации по медицинскому обеспечению «Vita», аптека межотраслевой внешнеторговой фирмы МНТК «Микрохирургия глаза».
Эти аптеки устанавливали прямые связи с иностранными поставщиками лекарственных препаратов. В сентябре 1992 г. журналисты «Коммерсанта» обнаружили в Москве 21 такую аптеку. Некоторые из них торговали лекарствами только за валюту, некоторые принимали и рубли. Но во всех случаях цены в них были по карману только очень обеспеченным россиянам. «Коммерсантъ» регулярно ставил своих читателей в известность о появлении в продаже новых лекарств и сообщал цены: «обезболивающее средство солпадеин (12 таблеток, $ 7,5), панадол, снижающий температуру и снимающий боль,— сироп без сахара для детей (100 мл, $ 11) и еще один сироп — слабительное каллифиг (5 мл, $ 7)… цукли — заменитель сахара для диабетиков (650 таблеток, $ 5,95), эссенциале, применяемый при заболеваниях печени (50 капсул, $ 8,7)… сексуальный тоник для мужчин фирмы Zumba (100 драже, $ 40 )… средство для снижения давления бринерзин (30 драже, $ 10,6), противоаллергическое лекарство тавегил (20 таблеток, $ 6) и теранак — препарат, снижающий аппетит (20 таблеток, $ 11,3)» [12].
Как свидетельствуют архивные документы, к 1992 г. относится и появление в России первых частных аптечных сетей. В Москве ТОО «Франс-Санте-Москва» организовала сеть из 50 аптек, в Санкт-Петербурге СП «Фармакон» — из трех аптек.
Вклад первых частных дистрибьюторов и аптек в лекарственное обеспечение населения и учреждений здравоохранения в 1992 г. оказался небольшим. По данным Минздрава, он составил около 10% общего объема поставок лекарств.
А вот объемы черного рынка медикаментов измерить было невозможно. Нелегальный лекарственный рынок существовал и в СССР, но в 1992 г. он получил невиданный прежде расцвет. В крупных российских городах велась активная торговля лекарствами с рук. В Москве всем известным местом такой торговли был подземный переход под Лубянской площадью. Независимый исследовательский центр «Экология и личная безопасность» провел выборочную экспертизу американских и немецких лекарств, приобретенных на таких рынках в Москве и Санкт-Петербурге, 30% из них оказались непригодны к употреблению. На части из них были подделаны сроки годности, другие оказались бракованными и содержали опасные для здоровья ингредиенты. В конце октября 1992 г. «Коммерсантъ», ссылаясь на анонимные источники в коммерческих кругах, предупреждал потенциальных покупателей, что в Москву поступит партия бракованного алка-зельцера из Гамбурга, при производстве которого отказало заводское оборудование [13].
Экономические социологи скелетом рынка считают его сети. В отличие от социалистической экономики, они образуются не по приказу министерств, а по инициативе конкретных людей, решивших участвовать в отраслевом бизнесе. В сетевом отношении российский фармацевтический рынок оказался с самого начала гибридным. На нем появились игроки со смешенной идентичностью: государственные чиновники, ощущавшие себя экспертами и бизнесменами, частные предприниматели, не забывшие своего опыта «красных директоров», иностранные топ-менеджеры, почти миссионерски обучавшие своих сотрудников — российских врачей — азам западного менеджмента и маркетинга, государственные провизоры, ставшие вдруг владельцами аптек. Все они были и действовали в зоне «срединности», где приходилось сражаться за бизнес и за жизнь — выживать, противостоять не столько друг другу, сколько общим негативным условиям. При этом к их активности россияне предъявляли специфические требования. В терминах экономиста Карла Поланьи, в российской постсоциалистической культуре лекарства были полуфиктивным товаром [14]. Прожившие большую часть жизни в условиях хоть и дефицитного здравоохранения, но с «бесплатной» медициной и супердешевой фармацевтикой, россияне сопротивлялись превращению лекарств в обычный предмет торга. Пациенты писали о росте цен в моральных категориях, призывали государство установить жесткий контроль над рынком, обвиняли фармбизнес в алчности. Правительству приходилось заливать этот пожар социального возмущения бюджетными деньгами. Благодаря всему этому российский рынок развивался рывками и действовал в смешанном режиме экономического саморегулирования и государственного принуждения.

About the authors

V G Ignatiev

N. A. Semashko National Research Institute of Public Health, 105064, Moscow, Russia

Email: ig_vas@mail.ru

S N Zatravkin

N. A. Semashko National Research Institute of Public Health, 105064, Moscow, Russia;
The State Budget Institution “The Research Institute of Health Care Organization and Medical Management of the Moscow Health Care Department”, 115088, Moscow, Russia

Author for correspondence.
Email: zatravkine@mail.ru

E A Vishlenkova

Ludwig-Maximilian University of Munich, 80539 Munich, Germany

Email: evishlenkova@mail.ru

References

Statistics