Full Text

26 февраля 1926 г. вышло постановление Совета труда и обороны СССР (протокол № 220) об организации Института переливания крови и выделения для этого 80 тыс. руб., на организационный период и около 60 тыс. руб. на первый год работы. В «годы разрухи и нищеты» [1] государство могло выделять средства исключительно для организации и работы важнейших учреждений. Институт переливания крови попал в разряд тех самых «важнейших учреждений» (в отличие, например, от института для лечения болезней крови, необходимость создания которого отверг Ученый медицинский совет Наркомздрава РСФСР). С самого начала Институту была отдана руководящая роль в отрасли [2] и был предоставлен особняк купца Игумнова, что также говорит о значении учреждения для государства, поскольку в то время существовали огромные проблемы со свободными зданиями [3]. Переданный дом находился в антисанитарном состоянии (протекающая крыша, сломанная канализация, облупленные стены и потолки). Кроме того, в нем находились жильцы и несколько десятков пострадавших в результате наводнения весной 1926 г. Двор занимали конюшни Москвотопа и горы навоза. Из-за незначительности средств Наркомздрав признал целесообразным постепенное развертывание работы Института, начиная с клинических и основных лабораторных исследований в небольшом масштабе. Соответственно было запланировано открыть стационар всего на 10 коек (мужская и женская палаты по пять коек). Ремонт и оборудование помещений шли без перерыва до поздней осени [4].
9 марта 1926 г. издан приказ Н. А. Семашко о назначении директора и заместителей. 30 марта им был установлен оклад по семнадцатому и шестнадцатому разряду соответственно.
Структура Института подразумевала направленность на исследовательскую деятельность. К его работе привлекали лучших специалистов: профессоров А. А. Богомольца, М. П. Кончаловского, С. И. Спасокукоцкого, доктора Х. Х. Владоса и др. При этом велась постоянная «борьба с партийной ячейкой Наркомздрава», которая пыталась внедрить в Институт «нужных» людей, из-за чего возникали препятствия в работе, преодолеваемые только благодаря поддержке наркома здравоохранения,. Прежде всего в Институте были организованы лаборатория и библиотека. В основе деятельности лежала концепция Богданова об «открытости» Института для распространения научных знаний [1]. Но, как отмечал сам Александр Александрович, «Медицинский мир в целом неприязненно принял новое учреждение. Консерватизм медицинского цеха — вещь общеизвестная». Самого А. А. Богданова медицинский мир воспринял как «чужака».
Организация Института не могла обойтись без трудностей. Центральная штатная комиссия сильно урезала штат (отказали в консультанте-венерологе, из-за чего, как предполагали, произошло заражение сифилисом одного из больных), для лаборатории дали трех сотрудников, только один из которых — лаборант (второго получили после вмешательства В. В. Куйбышева). В то же время для канцелярии выделили четырех сотрудников. Первые месяцы работы были омрачены конфликтом с Д. А. Зейлидзоном, пытавшимся развалить организационную группу из-за отказа принять в штат его знакомого хирурга из Баку. В результате конфликта Зейлидзона перевели на должность директора зубоврачебной поликлиники [5]. Его место занял Е. Д. Рамонов, известный по ряду попыток «захвата власти» в Институте, первую из которых он предпринял в июле 1926 г.. По результатам проверки заражения больной сифилисом при переливании крови, заместитель директора по научной части С. А. Малолетков, контролировавший работу хирургов и лаборантов, был смещен и на его должность назначили А. А. Богомольца, был дан штатный венеролог .
Организационная группа, которая готовила Институт к открытию: с 1 марта 1926 г. — А. А. Богданов (директор), доктор С. Л. Малолетков (заместитель директора по научной и учебной части), Д. Л. Зейлидзон (заместитель директора по хозяйственно-административной части); с 1 мая 1926 г. — доктор Д. А. Гудим-Левкович (временный заведующий хирургическим отделением), доктор И. И. Соболев (временный заведующий терапевтическим отделением).
В мае 1926 г. сделано первое переливание в рамках деятельности Института (вне его стен) [2]. В конце июня 1926 г. проведена первая трансфузия в операционной Института «ответственному работнику» в связи с «нервным переутомлением» [2, 4].
1 июля 1926 г. поступил первый больной (в тяжелом состоянии), для которого были наняты временные сестры и сиделки [4]. В конце июля штаты Института были утверждены Центральной штатной комиссией РСФСР [4].
1 октября 1926 г. стало началом реальной клинической и исследовательской работы Института. В это время в нем насчитывалось три клинических отделения (лаборатория, операционная, стационар) [4]. Несмотря на научную направленность, главным объектом «рабочего процесса» был пациент, а вспомогательным — донор [4]. В июне 1927 г. было принято решение Наркомздрава о расширении института для проведения исследований о влиянии переливания крови на профессиональные заболевания [2]. К октябрю 1927 г. сделали 213 переливаний крови [6].
Больных сначала выбирали врачи Института, используя свои связи в больницах для привлечения «интересных» пациентов. По мере расширения известности учреждения пациентов стали предлагать клиники, а некоторые частные лица сами обращались за помощью. Доноров же пациенты приводили с собой. Как правило, в начале деятельности института использовали доноров-родственников или нанятых самими больными, а для неимущих Институт мог привлечь доноров за счет средств «на научные цели» [4].
Переливание крови в Институте состояло из этапов [4]:
Опрос и предварительное обследование донора заведующим лабораторией и клиническим лечением (С. Л. Малолетков), по результатам которого происходило обсуждение с директором на предмет научного интереса конкретного случая.
При положительном решении дежурный лаборант определял группу крови и проводил анализы (морфология, кальций, свертываемость).
Обследование врачом-терапевтом (И. И. Соболев) с обязательной фиксацией «измеримых» характеристик для объективного суждения о результатах операций. Параллельно в лаборатории исследовали мочу и при необходимости другие выделения больного. Пациента могли направить на консультацию к главному хирургу Института, невропатологу, окулисту, рентгенологу.
Врачи устанавливали объем трансфузии, необходимость и объем предварительного кровопускания.
Совместно с «лаборантом, заведующим донорами» (А. Х. Емельянов) выбирали донора. При несовместимости крови доноров-добровольцев с кровью пациента или задачами процедуры привлекались «платные доноры». Расходы на кровь для переливания одному больному составляли 80—150 руб. (1 см3 крови стоил 20 коп.). Поэтому желающих заработать всегда было несколько сотен человек из различных слоев населения. Всего за год удалось привлечь 416 человек, преимущественно учащихся (n=82) и квалифицированных рабочих (n=81). Большинство из пожелавших стать донорами составляли мужчины (n=242). Обследование донора включало осмотр, определение группы и общий анализ крови. Если были сомнения, донора направляли на консультации к врачам-специалистам. Дополнительным критерием для отбора было отсутствие у донора патологии, которая имеется у больного. В случаях лечения инфекционных заболеваний одним из показателей «совместимости донора» являлось наличие в анамнезе перенесенного заболевания или отсутствие заболевания при длительном контакте с больным. При невозможности подобрать донора под конкретное заболевание привлекали наиболее возрастных лиц, предполагая наличие «возрастного иммунитета».
Непосредственно перед трансфузией повторно проводили реакцию Вассермана и осадочные реакции, «личную» проверку крови донора и сыворотки пациента (в настоящее время это обязательная проба на индивидуальную совместимость крови донора и реципиента перед трансфузией), а также «физиологическую проверку» (пробное переливание 12—20 см3 крови перед трансфузией, что можно считать прообразом современной биологической пробы). Иными словами, с самого начала деятельности Института особое внимание уделяли безопасности трансфузий. Однако в экстренных случаях обследование пациента и донора могли не проводить. Отметим, что у большинства «лиц, предлагавших себя в доноры» (279 из 370 обследованных), реакция Вассермана показала отрицательный результат. После переходили непосредственно к трансфузии.
Операционная бригада состояла из руководителя (директор или заведующий лабораторией), хирурга, ассистента и операционной сестры. Несмотря на то что, как правило, переливания крови проводились в специально оборудованных операционных, уже первые выездные процедуры доказали возможность проведения переливаний практически в любых условиях.
При переливании использовали «цитратный метод», во многом аналогичный методу Робертсона. Однако у нас в стране вместо «бутылки Робертсона» с тремя трубками использовали аппарат Боброва с двумя. Цитрат применяли 3,2% (вместо 3,8% у Робертсона) по 8—9 мл на 100 мл крови [4].
Перед введением иглы место введения у пациента и у донора обезболивали раствором новокаина. При «плохих венах» перед введением иглы делался разрез для обнажения сосуда. Вливание крови проводили под воздушным давлением, которое регулировалось распорядителем операции и хирургом [4].
По окончании операции донора поили чаем и оставляли на ночь. Пациент оставался не менее чем на 1,5 сут в стационаре для наблюдения за возможными осложнениями (чаще «лихорадочная реакция», наступление которой предполагалось в 2/3 случаев). При их возникновении у пациента брали кровь на анализ. Особое внимание обращали на лейкоцитарную формулу. После реакции (или если прошло время ее возможного наступления) больной в зависимости от его общего состояния и желания выписывался или оставался для дальнейшего наблюдения. Донорам рекомендовали прием железа и мышьяка и обследование через 3—4 нед. Из наиболее ответственных людей с хорошими показателями восстановления после кровопотери планировали создать базу постоянных доноров с помесячной оплатой по образцу крупнейших американских клиник. По результатам обследования доноров с 1 октября 1926 г. по 1 октября 1927 г. самой частой группой крови (по Янскому) оказалась II (n=159), чуть менее редкой — I (n=140), наиболее редкими были III (n=86) и IV (n=31).
Обменное переливание между донором и пациентом, которое наиболее часто применялось в практике Института, по мнению А. А. Богданова, легче переносилось обоими, поскольку организму «не приходится напрягать активность кроветворных органов». Например, если в случае, когда объем кроводачи составлял 700—800 мл, донор восстанавливался 2—3 нед, то при обменном переливании объемом даже 1400 мл у доноров наблюдалось субъективное улучшение состояние здоровья (поэтому стоимость кубического сантиметра крови была в 2 раза ниже, чем от «обычных» доноров), а из негативных явлений отмечались кратковременное повышение температуры и крапивница. В дополнение к этому он считал, что «кровь пожилых имеет… свои преимущества (возрастные иммунитеты), и иная кровь может внести новые элементы, увеличивая… возможности приспособления и развития». Нередко производили несовместимые обменные переливания, например от донора с группой В пациенту с группой А или даже от двух несовместимых доноров одному пациенту единовременно, и эти трансфузии также отмечали как «успешные» [4].
Положительные результаты обменных переливаний и отсутствие длительного периода восстановления донора на практике привели к негативным последствиям — отказу от создания базы доноров и дальнейшего развития донорского движения [4].
В первый год работы Институт занимался освоением опыта Запада, для этого проводилось изучение литературы и влияния трансфузий на пациентов с кровотечениями, болезнями крови (болезнь Верльгофа, гемофилии, малокровие, лейкемия), сепсисом, злокачественными новообразованиями, туберкулезом [4].
Направления собственных изысканий определялись практической потребностью (получение ответа на вопрос, «не может ли наш метод послужить средством борьбы против явлений изношенности [„советской изношенности“], отравляющих наше настоящее и полных угрозы для нашего будущего»?) и теоретическими соображениями («разные формы „советской изношенности“ представляют результат несоразмерности между индивидуальными силами организма и тяжестью жизненных задач…», «что может быть… действеннее, чем выход за пределы индивидуальных сил организма, их пополнение живыми активностями, накопленными в другом организме?») (см. таблицу) [4].
Один из выводов исследований — «переливание может сильно влиять на общее состояние организма, но сравнительно мало действует на специальные, частичные или местные повреждения». Изучение случаев «общей и нервной изношенности» продемонстрировало хорошие результаты [4]: не выявлена «заразительность» старости или иной вред крови пожилых при переливании, установлено благоприятное влияние крови пожилых на нервную систему молодых, улучшение общего состояния, сна, работоспособности, снижение раздражительности. При этом при проведении исследований старались исключить роль «самовнушения» [4].
Будучи директором Института, Александр Александрович продолжал эксперименты на себе. Особое внимание он уделял обменным переливаниям с больными туберкулезом, поскольку был убежден в «своей иммунности к нему» и ставил вопрос о передаче своего иммунитета с переливаемой кровью .
Одной из ключевых задач Института, отраженной в его уставе, была пропагандистская работа, включавшая литературную, инструкторскую и лекционно-просветительную деятельность. За первый год работы Института [4]:
1. Издана книга А. А. Богданова «Борьба за жизнеспособность» [7].
2. Вышли популярные статьи: фельетоны А. А. Богданова в «Известиях ЦИК» — «Институт переливания крови» (1926) и «Маленькое начало большого дела» (1927), в «Русско-Немецком медицинском журнале» — «Московский Институт Переливания Крови»; статья С. Л. Малолеткова «О переливании крови» («Прожектор», 1927 г., № 3).
3. Сотрудники дали интервью газетам «Вечерняя Москва», «Беднота», «Правда», «Красная Газета» и др.
4. Директором сделан доклад на президиуме Военно-научного общества (Осоавиахим; июнь 1926 г.), посвященный «постановке дела переливания крови в Красной Армии». По результатам обсуждения были приняты резолюции, подтверждающие ее необходимость.
5. Инструкторскую работу удалось реализовать в виде «экскурсий» для врачей, на которых давали подробные разъяснения, демонстрировали определение групп крови, желающие могли бесплатно получить сыворотки для определения групп крови.
6. Организованы консультации по вопросу приобретения оборудования для переливания крови [4].
За год работы созданы [4]:
1. Экспериментально-биологическая база, в ее составе — лаборатория для опытов над животными и биохимических исследований, организатором которой являлся А. А. Богомолец. С ним работали в качестве внештатных ассистентов доктора Н. Б. Медведева и Н. Д. Юдина. В задачу этого подразделения также входило «изучение жизнеобмена в связи с переливанием» на «человеческом материале» и параллельное его изучение на животных.
2. Экспериментально-клиническое отделение стационара на пять коек, в котором проводили длительное стационарное лечение и наблюдение больных с патологией системы крови и профессиональными заболеваниями. Заведующим был специалист-гематолог Х. Х. Владос, внештатным ассистентом — доктор Гальперин.
Принципиальным моментом была согласованная работа структурных подразделений Института и постоянные контакты работников [4].
По результатам первого года функционирования приоритет в дальнейшем планировалось отдать лабораторно-исследовательской работе по изучению крови и кроветворных органов, роли трансфузий в борьбе с профессиональными заболеваниями, расширению Института, в частности открытию учебной части, рентгеновского кабинета и развертыванию коммерческой деятельности (пять платных коек, проведение платных анализов, продажа сывороток). Для реализации этих целей в штат Института были приняты консультантами венеролог (Н. С. Эфрон), окулист (В. Н. Архангельский), рентгенолог (Е. М. Гамбургер), внештатными ассистентами — хирург (Ф. С. Караганова) и терапевт Яковлева, пополнен штат лаборантов [4]. Для углубления исследований «строения и динамики крови» и превращения Института переливания крови из специального в общегематологический был приглашен клиницист-гематолог М. П. Кончаловский [5].
Заключение
Зарубежный и отечественный опыт переливания крови и дружба А. А. Богданова с тогдашней политической элитой позволили именно ему в сложное для страны время основать отдельную отрасль советского здравоохранения.
Идеи Александра Александровича опережали время. При отсутствии методов, которые есть в настоящее время, критерием результатов его экспериментов были субъективные впечатления их участников. В итоге «биотех» А. А. Богданова — его фантастическая для того времени концепция (некоторые суждения нашли подтверждение в наши дни) — была вытеснена утилитарными подходами В. Н. Шамова, Н. Н. Еланского и др.
А. А. Богданов в изучении и совершенствовании техники переливания крови видел общественную задачу. Результатом дальнейшего развития Института переливания крови и службы крови в СССР в целом стало появление массового донорского движения, что наряду с модернизацией техники заготовки, хранения, транспортировки и переливания крови позволило организовать практически бесперебойные поставки донорской крови на фронты Великой Отечественной войны и других бедствий.
Без малого за 100 лет с момента основания Институт переливания крови превратился в «общегематологическую» клинику (ФГБУ «НМИЦ гематологии» Минздрава России), планы об этом А. А. Богданов высказал еще в 1927 г.

About the authors

Denis V Kamelskikh

Author for correspondence.
Email: kamelskih@yandex.ru

Roman S Serebryany

Email: niiimramn@mail.ru

References

Statistics

Cited-By