Full Text

Введение На протяжении практически всего 2020 г. разворачивалась мировая пандемия вируса COVID-19, наложившая отпечаток и на экономические процессы, и на политические события, и на социально-культурную жизнь. Распространение коронавируса усилило социально-экономическую нестабильность, турбулентность среды по всему миру и потребовало от государства мобилизационных усилий по недопущению выхода из-под контроля санитарно-эпидемиологической ситуации и обеспечения стабильной работы институтов здравоохранения. Специалисты обозначили две волны массовых заболеваний, сопровождаемые высокой смертностью, охватившие весь мир и вынуждающие людей действовать вне привычного контекста и предсказуемых схем. Люди обеспокоены своей жизнью, здоровьем и благосостоянием. Коронавирус изменил их поведение и будет продолжать оказывать огромное социальное и экономическое воздействие на повседневность. Социальными последствиями коронакризиса стали переход к политике карантина, введению режима ограничения (локдауна) в свободе передвижения граждан, работе учреждений культуры, развлечений, общественного питания, к массовой самоизоляции, а также расширенное внедрение «удаленных» форм труда и занятости и дистанционных цифровых услуг. И мы пока еще не в полной мере понимаем всю суть этого воздействия, как оно скажется, как люди приспосабливаются к изменившейся жизни, к новой среде. Между тем одним из обязательств, взятых на себя Российской Федерацией при учреждении Евразийского экономического союза (ЕАЭС), является свобода движения рабочей силы в рамках государств - членов Союза. Говоря о безработице и занятости населения в странах - участницах ЕАЭС, следует отметить, что, по последним имеющимся данным, в соответствии с методологией Международной организации труда (МОТ) уровень безработицы в целом по ЕАЭС составил в среднем 5% численности экономически активного населения [1, c. 165]. Фактически это включило массовую трудовую миграцию из этих стран в экономику России. Как эти последствия коронакризиса отразятся на социальном здоровье, физическом и психическом самочувствии этой большой социальной группы? И есть ли различия с последствиями пандемии для социального здоровья россиян? Материалы и методы Работа выполнена в рамках социологического подхода. Объект исследования - граждане из стран ЕАЭС в возрасте 18-38 лет, работающие или обучающиеся в Москве, предмет - социальное здоровье трудовых мигрантов из стран ЕАЭС в возрасте 18-38 лет, работающих или обучающихся в Москве. Цель работы - опираясь на результаты социологических исследований, а также вторичный анализ социологического материала, изучить особенности социального здоровья трудовых мигрантов в Москве в условиях распространения пандемии COVID-19. Для сбора эмпирических материалов использованы методы опроса, наблюдения, вторичного анализа социологических данных, анализа документов (федеральных, региональных и международных нормативных актов, статистических данных, материалов СМИ). Первичный анализ выполнен на базе анкетного опроса, проведенного научным коллективом отдела исследования социально-демографических процессов в ЕАЭС - Института демографических исследований Федерального научно-исследовательского социологического центра (ИДИ ФИСЦ) РАН под руководством д-ра социол. наук проф. Г. И. Осадчей. Опрос проводился среди граждан государств - членов ЕАЭС и кандидатов на вступление в ЕАЭС (Армения, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Россия, Молдова, Таджикистан) в активном возрасте 18-38 лет, работающих или обучающихся в Москве. Исследование проведено в апреле-июне 2020 г. Опрошено 3065 человек: граждане Армении (n = 417), Беларуси (n = 463), Казахстана (n = 406), Кыргызстана (n = 399), Молдовы (n = 405), России (n = 588), Таджикистана (n = 387). В исследовании использовалась неслучайная выборка. Респонденты отбирались методом снежного кома по признакам возраста и гражданства. Методическая стратегия исследования предполагает компаративный анализ. В качестве контрольной группы по отношению к трудовым мигрантам выступили россияне той же возрастной категории, работающие или обучающиеся в Москве. Результаты исследования Изменчивая, текучая физическая и социальная среда Москвы под влиянием COVID-19 заставляет людей адаптироваться к изменившимся схемам поведения на основе индивидуальных и контекстных характеристик (физической, социальной, мотивационной), меняются фреймы, используемые человеком для понимания событий и действий в рамках этого понимания, мотивация, возможности. ps202104.4htm00001.jpg Социальное воздействие пандемии ощущает на себе подавляющее большинство трудовых мигрантов и россиян. Достаточно рассмотреть данные о самооценке респондентами значимых затруднений в социально-экономическом контексте их повседневной жизни, чтобы убедиться в последствиях социального нездоровья от коронакризиса. Ведь, по данным исследования, в среднем каждый десятый респондент в период пандемии потерял работу. Чаще других отмечали эту позицию граждане Кыргызстана и Таджикистана. Каждый третий указывал на снижение заработка. Чаще на это жаловались граждане Таджикистана (40%), а также Беларуси, Казахстана, Кыргызстана (34,7-35,6%). Каждому десятому не хватало денег на питание, 9% испытали сложности в дистанционном продолжении обучения из-за отсутствия стабильного доступа в сеть Интернет и необходимого оборудования. Около 18% не могли вернуться в страну исхода / родной город. Самая сложная ситуация по оценке респондентов сложилась у граждан Таджикистана (28%). Итак, судя по самоощущениям, в наихудшем положении по большинству этих показателей чувствовали себя трудовые мигранты из Таджикистана, в наилучшем - из Армении (табл. 1). Тем не менее от 1/5 до 1/3 опрошенных граждан разных государств заявили о принципиальном отсутствии влияния пандемии на их жизнь. По данным исследования, менее всего данная группа представлена среди граждан Таджикистана (20,9%), Беларуси (24,6%), Казахстана (26,3%); для сравнения: среди россиян - 29,8%, а среди граждан Армении - 34,8%. Таким образом, можно отметить разброс по этому показателю между трудовыми мигрантами из разных стран: к числу более «устойчивых» и «благополучных» можно отнести трудовых мигрантов из Армении, Молдовы, Кыргызстана, к числу менее «устойчивых» по самоощущению - граждан Таджикистана, Беларуси, Казахстана. Но большинство опрошенных столкнулись с ухудшением психосоматического состояния. В ответах каждого седьмого респондента отмечено ухудшение состояния здоровья вследствие заболевания (не обязательно коронавирус!). Ведь можно отметить, что в условиях пандемии здравоохранение и лечебная практика были мобилизованы для противодействия распространению коронавируса, по причине чего заболеваниям с другими диагнозами не уделялось необходимого внимания со стороны медиков. Каждый третий отмечает ухудшение психологического самочувствия, что можно объяснить психоэмоциональным стрессом от попадания в сложную социально-эпидемиологическую ситуацию в обществе (рис. 1). Исходя из вышеприведенных данных, можно сказать, что трудовые мигранты реже отмечали ухудшение своего социально-психологического состояния, чем россияне (доля тех, у кого ухудшилось социально-психологическое самочувствие, составила 42% респондентов из РФ). Здесь мы сталкиваемся со случаем «относительной депривации». Очевидно, что реакция человека объясняется индивидуальными свойствами его организма, его воспитанием, осведомленностью, осознанием степени опасности, моральной закалкой, психологическим состоянием. Важны также уровень благополучия человека до кризисного периода и глубина, острота события в субъективном восприятии каждого конкретного человека, способность ему противостоять. Вероятно, этим можно объяснить оценочные суждения россиян. Предположительно, их меньшая стрессоустойчивость связана с тем, что они привыкли к стабильности, достаточно высокому уровню благополучия и турбулентность повседневной жизни вследствие пандемии порождает у них более глубокое неудовлетворение и фрустрацию. Напротив, люди, решившиеся отправиться на заработки в соседнюю страну, пусть в рамках ЕАЭС, культурно и ментально близкую, в большей степени психологически готовы к возможному дискомфорту и стрессу. По данным социологических исследований Центра стратегических социальных и социально-политических исследований Института социально-политических исследований (ИСПИ) ФНИСЦ РАН, в числе проблем, с которыми столкнулось российское гражданское общество в условиях пандемии, респонденты в первую очередь отмечали повышение цен, сокращение доходов, а также проблемы с медицинской помощью. Каждый четвертый указал на обострение и актуализацию вопросов, связанных с процессом приобретения товаров и услуг в условиях самоизоляции, с угрозой безработицы, с реорганизаций рабочей деятельности, а также с оказанием помощи родным и близким [2, c. 34-45]. Все эти показатели можно отнести к стрессогенным факторам, отражающимся на социальном здоровье граждан России и занятых в экономике страны граждан государств - членов ЕАЭС. Ведь попадание в новую, непривычную и незнакомую ситуацию вызывает у людей чувство страха, фрустрации. Понимание, что человек сам не может устранить отрицательное воздействие COVID-19, приводит к тому, что примерно каждый пятый испытывает беспокойство и раздражение, 6,5% - страх, отчаяние и безысходность. Отметим, что все-таки 4 из 10 опрошенных сохраняют хорошее, оптимистическое (23,7%) и нормальное, ровное (44%) настроение (рис. 2). ЕАЭС и меры по поддержанию социального здоровья. Однако следует признать, что социальное самочувствие и здоровье трудовых мигрантов в Москве в условиях пандемии зависят не только исключительно от российских властей, но и от совместных усилий руководителей постсоветских государств по противодействию COVID-19, от устойчивости и глубины социальной интеграции государств - членов ЕАЭС, эффективности совместных мер по предотвращению распространения коронавирусной инфекции и ее профилактике. Но согласованная социальная политика, в том числе в сфере здравоохранения, охраны труда, во многом зависит от состояния экономических процессов в Союзе. В любом случае трудности и сложности, возникающие на пути ЕАЭС вследствие пандемии коронавируса, мы можем квалифицировать в качестве «рисков роста» [3, c. 165]. Ведь коронакризис стал настоящим испытанием на прочность не только для экономик национальных государств, но и для макрорегиональных межгосударственных объединений. ЕАЭС в данном контексте не стал исключением. Распространение коронавируса вызвало нарушение глобальных цепочек поставок и нестабильность на финансовых рынках, оказало негативное влияние на ключевые секторы экономики. Прогнозы развития экономической ситуации, связанной с пандемией коронавируса, показывают, что в 2020 г. международная торговля может сократиться на 15-35% [4]. Сохранение жестких мер социального дистанцирования обходится для экономик большинства стран мира в среднем в 2% ВВП ежемесячно; наблюдается резкое падение экономической активности в ЕС и замедление роста экономики в Китае, на которые приходится основная часть внешней торговли стран ЕАЭС. Из-за падения спроса цены на сырьевые товары остаются на низком уровне. По оценкам Евразийского банка развития (ЕАБР), потери ВВП стран Союза от действия внешних факторов в текущем году могут составить порядка 2%. При этом каждый месяц карантинных мер обходится странам ЕАЭС падением ВВП в размере около 1,5-3%. В целом общий ВВП государств ЕАЭС по итогам года снизится на 2,2%. (табл. 2) Государства ЕАЭС приняли и реализуют временные антикризисные и стабилизационные меры, направленные на обеспечение экономической стабильности в условиях развития пандемии коронавируса. Дополнительно рассматриваются меры в области макроэкономической и денежно-кредитной политики, применяемые странами в период кризиса. К ним относятся стабилизация обменных курсов национальных валют, нейтрализация спекулятивных атак, защита финансового рынка от угроз дестабилизации, обеспечение безопасности и устойчивости валютно-финансовой системы ЕАЭС. Негативные тенденции в экономиках стран Союза могут быть компенсированы расширением взаимной торговли, наращиванием экономического сотрудничества со странами Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), активизацией сопряжения деятельности ЕАЭС и китайского проекта «Один пояс, один путь». В период пандемии коронавируса высокую активность проявляет Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК). Принятые Евразийской комиссией меры помогают стабилизировать экономическую ситуацию в ЕАЭС, имеют важное значение для населения стран Союза. Кроме того, правительства государств ЕАЭС и ЕЭК продолжают работать над новыми совместными мерами по предупреждению и предотвращению распространения коронавирусной инфекции, содействию экономическому развитию в условиях пандемии [5]. Гуманитарную помощь Беларуси, Казахстану, Кыргызстану, Таджикистану, Туркмении, Узбекистану и другим государствам на постсоветском пространстве оказала Россия. В частности, Беларуси в феврале на безвозмездной основе было передано 14 тыс. тест-систем для выявления коронавируса, Казахстану - на проведение 30 тыс. исследований на коронавирусную инфекцию, Киргизии - на 25,6 тыс. тестов, Таджикистану - на 33 тыс., Туркмении - на 9 тыс. и Узбекистану - на 48,5 тыс. [6] Первостепенное значение уделяется разработке и скорейшему принятию Стратегии развития ЕАЭС до 2025 г. [7]. Фактически этот документ по заявлению ЕЭК прописывает механизмы, которые бы заметно облегчили трансграничное взаимодействие между государствами в условиях введения карантинных мер. Тем не менее очевидно, что страны ЕАЭС намерены и дальше работать в направлении совместного реагирования на угрозу коронавирусной инфекции. Нужно учитывать, что характер подобного взаимодействия будет иметь определенные лимиты, связанные с текущим уровнем интеграции. Однако государства региона осознают, что коронавирусный кризис и «Великий карантин» может оказаться исторической развилкой возможностей для реального сектора экономики стран - членов Союза и требует укрепления единства. Для преодоления коронакризиса требуется объединение усилий на международном уровне, со стороны нескольких государств, и внутри общества, со стороны государства (сфера здравоохранения, поддержка научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ - НИОКР) в сфере медицины биологии, фармацевтики, социального обеспечения и сил гражданского общества. Тем не менее, по данным социологических исследований Центра стратегических социальных и социально-политических исследований ИСПИ ФНИСЦ РАН, респонденты высоко оценили действия федеральных и региональных властей по борьбе с коронавирусом. Большинство из них считали, что и федеральной властью (53%), и властями регионального уровня (49%) были приняты все необходимые меры по борьбе с коронавирусом. Недостаточным комплекс мер, принятых на федеральном уровне, считали 17% опрошенных, а 22% ожидали больших усилий от властей своего региона. Восьмая часть гражданского общества назвала меры, принятые на федеральном и региональном уровнях, избыточными (13 и 12% соответственно) [2, c. 39] Социальное здоровье общества также связано с восприятием информационных потоков. Ведь распространение ложной информации, слухов, «фейковых новостей» способно порождать панические настроения в обществе. Поэтому любопытными выглядят данные социологического исследования россиян по оценке общественным мнением достоверности тех или иных суждений о возникновении, распространении и последствиях коронавирусной пандемии. В ходе опроса респондентам было предложено оценить достоверность высказываний по 10-балльной шкале. В результате большинством опрошенных были поставлены баллы выше среднего значения следующим высказываниям: «пандемия возникла как результат вмешательства человека в природу» (5,8 балла), «пандемия ведет к мировому кризису, которым воспользуется крупный бизнес для скупки разорившихся компаний» (5,5 балла), «коронавирус по неосторожности был упущен из секретных лабораторий» (5,4 балла), «фармацевтические компании проводят исследования с непредсказуемыми генетическими и социальными последствиями» (5,4 балла), «военные ведут исследования по созданию биологического оружия» (5,3 балла), «пандемией воспользуются политики с целью установления большего контроля над гражданским обществом» (5,2 балла), «пандемия возникла и распространилась как результат неконтролируемой миграции и массового туризма» (5,1 балла). Несколько менее правдоподобными с точки зрения массового сознания выглядят такие суждения, как «пандемия возникла как следствие запоздалых действий мирового сообщества против коронавируса» (4,6 балла), «пандемия - миф, который навязывают обществу политики и крупный бизнес в своих интересах» (4,4 балла) и «пандемию породила экономика массового потребления товаров и услуг, максимизации прибыли» (4,1 балла) [2, с. 42]. Обсуждение В силу новизны проблемы в отечественной социологической науке мало работ, посвященных социальным последствиям пандемии коронавируса. Так, можно упомянуть исследование Центра стратегических социальных и социально-политических исследований ИСПИ ФНИСЦ РАН, где рассмотрены страхи и тревоги россиян, порждаемые коронакризисом, особенности взаимодействия социального государства и гражданского общества в условиях пандемии [2]. В работе Ж. Т. Тощенко исследованы социальные последствия коронакризиса для российского социума, в том числе для сферы образования [8]. Опубликованы исследования, посвященные трансформации рынка труда в условиях пандемии [9]. Существуют исследования, посвященные таким социальным последствиям пандемии коронакризиса, как роль стресса и стигматизация [10], сравнительному анализу отношения населения к вакцинации от коронавирусной инфекции в России и за рубежом [11]. Но до сих пор не было социологических исследований, в которых проводился бы сравнительный анализ последствий пандемии для социального здоровья россиян и трудовых мигрантов из государств - членов ЕАЭС. Таким образом, научная новизна данной работы состоит в привнесении в библиотеку отечественной социологии исследования еще не разработанной ранее темы. Выводы Исследование позволяет сделать следующие выводы. 1.Под воздействием пандемии оказалось подавляющее большинство как трудовых мигрантов из ЕАЭС, так и россиян. Лишь от 1/5 до 1/3 опрошенных граждан разных государств заявили о принципиальном отсутствии влияния пандемии на их жизнь. Можно отметить разброс показателей по гражданам разных стран: к числу более «устойчивых» и «благополучных» можно отнести трудовых мигрантов из Армении, Молдовы, Кыргызстана, к числу менее «устойчивых» по самоощущению - граждан Таджикистана, Беларуси, Казахстана. 2.Пандемия оказала негативное воздействие на социальное положение как трудовых мигрантов, так и россиян. Респонденты указывали на такие социальные последствия пандемии, как потеря работы, снижение заработка, нехватка средств даже на питание, сложности дистанционного продолжения обучения из-за отсутствия стабильного доступа в сеть Интернет и необходимого оборудования, затруднения с возвращением в родную страну/город. Самая сложная ситуация, по оценке респондентов, сложилась у граждан Таджикистана, наиболее благополучная - у граждан Армении. 3.Прямым и косвенным последствием пандемии стало ухудшение психосоматического состояния в равной степени трудовых мигрантов и россиян. Каждый седьмой опрошенный указывал на ухудшение здоровья за год вследствие возникшей болезни (с разными диагнозами). Треть респондентов жалуются на ухудшение психологического самочувствия, повышение раздражительности вследствие стрессогенных причин социально-эпидемиологической обстановки в обществе. 4.Россияне чаще, чем трудовые мигранты, отмечали ухудшение своего социально-психологического состояния. Гипотетически здесь мы сталкиваемся со случаем «относительной депривации». Вероятно, этим можно объяснить оценочные суждения россиян. Предположительно, их меньшая стрессоустойчивость связана с тем, что они привыкли к стабильности и достаточно высокому уровню благополучия, и турбулентность повседневной жизни вследствие пандемии порождает у них более глубокое неудовлетворение и фрустрацию. Напротив, люди решившиеся отправиться на заработки в соседнюю страну, пусть в рамках ЕАЭС, культурно и ментально близкую, в большей степени психологически готовы к возможному дискомфорту и стрессу. 5.Для преодоления коронакризиса требуется объединение усилий как на международном уровне, со стороны нескольких государств, так и внутри общества, со стороны государства (сфера здравоохранения, поддержка НИОКР в сфере медицины биологии, фармацевтики, социального обеспечения) и сил гражданского общества. Исследование не имело спонсорской поддержки. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

About the authors

G. I. Osadchaya

The Institute of Demographic Studies - the Detached Division of the Federal State Budget Institution of Science “The Federal Research Sociological Center” of The Russian Academy of Sciences

Email: osadchaya111@gmail.com

I. A. Seleznev

The Institute of Social political Studies - the Detached Division of the Federal State Budget Institution of Science “The Federal Research Sociological Center” of The Russian Academy of Sciences

E. Yu. Kireev

The Institute of Demographic Studies - the Detached Division of the Federal State Budget Institution of Science “The Federal Research Sociological Center” of The Russian Academy of Sciences

E. E. Kiseleva

The Institute of Demographic Studies - the Detached Division of the Federal State Budget Institution of Science “The Federal Research Sociological Center” of The Russian Academy of Sciences

References

Statistics